нравилось, к чему все это клонится, но я не видел способа соврать, что не знаю о судьбе его брата. – Пару простолюдинов вздернули за его убийство, если я верно помню.

– Не тех людей!

С губ Фиц-Алдельма брызнула слюна.

Смех мой получился визгливым и, как мне показалось, фальшивым.

– Ричард сам их допрашивал. Он бы не совершил подобной ошибки.

– И тем не менее ты заходил в таверну, где был мой брат перед смертью. Жандарм, с которым я разговаривал в Саутгемптоне, поклялся в этом. Видишь, Руфус, я не терял времени и кое-что выяснил. Мне все время не давало покоя то обстоятельство, что ты был в одном городе с моим братом в ночь, когда он погиб. И наконец-то у меня есть доказательства твоей причастности.

– Доказательства? – воскликнул я презрительно, хотя по моей спине струился холодный пот.

Выходит, размышлял я, Фиц-Алдельм все это время знал, что я был в Саутгемптоне, но молчал. Ждал удобного случая. На мою беду, ему повезло встретить солдата, того, с которым я видел его. У меня мелькнула мысль – не признать ли свою причастность к смерти его брата? – но Фиц-Алдельм ни за что не поверил бы, если бы я сказал, что оборонялся. Оставалось лишь одно.

– Я был в городе, как и тысяча других людей герцога, – заявил я с вызовом. – Ты готов поверить слову любого пьянчуги? Когда твой брат нашел свой конец в притоне, я не пил в той кишащей крысами лачуге. Нет. Я стоял на коленях в часовне и возносил благодарность Господу.

– Ты был в той таверне и пошел за моим братом на улицу, где и убил его. У тебя руки в крови, я знаю. – Фиц-Алдельм приблизил свое лицо к моему. Изо рта у него воняло. – Я за милю чую лжеца. Тот жандарм сказал мне правду, а вот ты врешь.

Желчь подкатила у меня к горлу, так силен был мой страх. Возможно, тот солдат видел меня в таверне.

– Следите за языком, сэр! – Я сглотнул и изобразил улыбку. – Тот малый способен похвастаться доброй репутацией? Знает ли он людей, способных подтвердить его слова? – Фиц-Алдельм замялся, и я воскликнул: – Так я и знал, что нет! А мой оруженосец Рис, давно доказавший свою преданность герцогу, поклянется, что я до рассвета пробыл в часовне.

У Фиц-Алдельма заходили желваки.

Я встретился с ним взглядом, отдавая отчет, что малейшая тень страха в моих глазах укрепит его подозрения.

– Поставь того жандарма, – я произнес это слово с презрением, – перед герцогом, а я приведу Риса. И посмотрим, кому поверят.

Борьба, которую мы вели, была незримой, но титанической.

– Были и другие свидетели, – прошипел он.

– Однако жандарму не удалось их представить, – парировал я.

Фиц-Алдельм не ответил, и это доказывало, что я прав.

– Не будь здесь дамы, я бы выбил из тебя истину.

Тут меня охватило спокойствие. Я нашел его уязвимое место.

– Как негалантно, сэр! Даже не знаю, как посмотрит на ваше поведение королева Алиенора. Что до герцога…

Он отшагнул, лицо его по-прежнему было перекошено от ненависти.

– Мы еще не закончили.

– Не закончили, Фиц-Алдельм.

Я постарался, чтобы он увидел, как мои пальцы скользнули по эфесу кинжала.

Выругавшись, он крутанулся на каблуках и умчался по коридору.

Когда он ушел, у меня вырвался тяжелый вздох. Я взял над ним верх, но едва-едва. При первой возможности он вернется в Саутгемптон и будет искать солдат. Если обнаружатся другие очевидцы, я пропал. Единственным утешением служило то, что этого еще не случилось, а значит, либо жандарм врал насчет своих товарищей, либо те давно сгинули или умерли.

Мне тоже требовалось попасть в Саутгемптон, хотя возможностей выкроить время на службе у герцога было немного. Значит, будет работа для Риса, решил я. У него имелось не меньше, чем у меня, причин желать, чтобы это дело, а точнее, жандарм, были похоронены навеки. Но вскоре отвращение заглушило во мне безжалостность. Если я хладнокровно совершу убийство, значит я мог бы сознательно прикончить и брата Фиц-Алдельма.

– Руфус?

От прикосновения Беатрисы я вздрогнул. Я посмотрел на нее и выдавил улыбку.

– Прошу прощения, госпожа.

– Это было похоже на спор. – На лице ее написана была забота. – Я думала, что Фиц-Алдельм – твой друг.

– Никакой он мне не друг!

Я вкратце рассказал ей историю своих отношений с Фиц-Алдельмом, от его жестокости на пути из Ирландии до недавней попытки меня убить.

Девушка в ужасе смотрела на меня.

– Ты не можешь рассказать об этом герцогу?

– Ричард считает его славным парнем. Не далее как минуту назад он расхваливал Фиц-Алдельма перед королевой Алиенорой.

– А что произошло сейчас?

Я попытался придумать сносную ложь, но не смог.

– Он обвинил меня в убийстве его брата.

Я начал было рассказывать про другого Фиц-Алдельма, но Беатриса оборвала меня:

– Ты имеешь к этому какое-то отношение?

Ее глаза распахнулись широко и были такими волнующими!

Трусливо ухватившись за возможность дать ответ и не солгать напрямую, я сказал:

– Убийства я не совершал.

– Я верю тебе.

Она подошла ближе и взяла мою руку в свою миниатюрную ладонь.

Я смотрел на нее, гнев и страх ослабевали с каждым мгновением. Однако я не удержался и кинул взгляд поверх ее плеча, в ту сторону, куда скрылся Фиц-Алдельм.

– Выбрось его из головы.

– Это нелегко.

До победы было очень далеко. Показания жандарма недостаточно убедительны, чтобы изложить все герцогу, но Фиц-Алдельм не успокоится. С этой минуты мне придется держать ухо востро.

– Вот что поможет.

Беатриса вдруг оказалась совсем близко. Я вдыхал аромат ее любимых духов, ощущал, как ее тело прижимается к моему. Наши губы соприкоснулись.

– Разве это не лучше, чем беспокоиться из-за него? – прошептала она.

– Да, – едва вымолвил я, охваченный страстью.

– Поцелуй меня, Руфус.

И я поцеловал.

Последние дни августа прошли в блаженном мареве жары. Принц Джон женился на Хавизе Глостерской – этот союз был устроен вскоре после того, как Ричард стал новым королем. Ричардом двигало простое соображение: он все еще не имел жены и детей. Джон был вторым в линии наследников трона после младенца Артура, и ему как можно скорее требовался сын. Хавиза была милой крошкой, но с умом тусклым, как вода в канаве: именно такие женщины, похоже, нравились Джону. Стремясь избежать неприятностей со стороны брата герцога или Фиц-Алдельма, я старался не высовываться во время празднеств. Я не знал, спрашивал ли мой враг у Ричарда разрешения поехать в Саутгемптон. Он оставался при дворе, и это до некоторой степени утешало, да и о смерти его