но ведь этот корень можно достать лишь в Восточном море. На дорогу туда и обратно у меня уйдет несколько месяцев. Боюсь, муж за это время умрет.

— Не волнуйся, — улыбнулся Люй, снимая из-за спины тыкву-горлянку.

Он протянул женщине семечко лотоса из сосуда со словами:

— Стоит бросить его в пруд, как тут же вырастет толстый корень.

Еще горше расплакалась женщина.

— В чем дело?

— Да если бы здесь был пруд, стал ли бы мой супруг рубить камни для русла в горах? Так что пока я дождусь воды с Южных гор, да пока сделаю пруд для нее, да посажу лотосовое семя, боюсь, и косточки мужа истлеют.

— Ладно, ладно, раз уж начал помогать, то буду идти до конца. Положись на меня!

Люй ткнул в землю даосской метелочкой, и в почве образовалось большое отверстие колодца. Затем он этой же метелочкой сделал в колодце несколько вращательных движений, и тот превратился в овальный пруд длиной более одного ли.

Женщина бросила зерно, и оно со звуком "дун" пронизало толщу воды. Произошло невиданное: мгновенно вырос стебель с цветком, и бутон тут же распустился. Люй тоже полез в воду, чтобы помочь женщине выкопать свежий корень. Она приняла будущее лекарство и была очень растрогана.

— Уважаемый господин, как же вас зовут?

— Хэй, так я и есть небожитель Люй Дун-бинь!

Странно, но, услышав его имя, женщина не стала благодарить, и лицо ее помрачнело. Указав на него пальцем, она воскликнула:

— Хорош же ты, Люй! Мой муж пытался выдолбить русло в горах, чтобы помочь простым людям, а ты… притащил две горы, чтобы перегородить им дорогу. Так вот, оказывается, как ты самосовершенствуешься; вот, оказывается, как ты постигаешь даосскую науку. Кривой дорожкой да боковой дверью пользуешься! Да еще хочешь при этом, чтобы я прославляла твое имя!

Увидев, что женщина превратила его благие намерения в ослиную требуху, да еще вскрыла его тайные замыслы, он собрался, было, вспылить, да заметил вдруг, что женщина хохочет. Она смеялась, смеялась, и оспины с ее лица вдруг исчезли! Она продолжала смеяться, и на лбу, между бровей, у нее появилось пятнышко.

Испугался Люй: ”О, да это же Гуань-инь! ” Он увидел, как она бросила корень в пруд, взмахнула рукавом, и весь пруд покрылся зелеными листьями лотосов, а цветы стали распускаться один за другим. Она выбрала один из них, перелетела по воздуху, и цветок превратился в яшмовое сидение в виде лотоса. Усевшись в середине со скрещенными ногами, она обратилась к Люю, который стоял, подобный деревянному изваянию.

— Уважаемый небожитель, сегодня ты сделал пруд и наполнил его водой. Ты засадил пруд лотосами, совершив благое дело для простых смертных. И две горы пусть останутся здесь для украшения пейзажа.

Люй лишь голову понурил.

Камень с горы Тхай-шань

В некоторых местах Китая на перекрестках дорог, перед домом или позади него, можно увидеть камни-стелы с высеченной надписью “Камень с горы Тхай-шань”. Говорят, такой каменный памятник может отогнать нечистую силу, обеспечить месту спокойствие. Об этом существует такая легенда.

Некто Кхун Шэн, потомок знаменитого мыслителя Кхун-цзы (Конфуция), носивший прозвище Наследник мудреца, путешествовал по Поднебесной с двумя учениками, которых обучал, знакомя с трудами предка. Когда они добрались до берега моря, пейзаж показался Кхун Шэну красивым, и он решил пожить тут некоторое время.

Если Кхун Шэн на время покидал дом, он велел ученикам сторожить и сам дом, и бесценные рукописи. Однажды, когда учитель ушел, старший ученик обратился к младшему:

— Пока он отсутствует, давай сходим погуляем, развлечемся.

Младший не отказался, ибо и сам мечтал о том же. Они хорошо заперли дверь и отправились к пристани.

На берегу моря дул сильный ветер, и одна за другой накатывали высокие волны со звуком "хуа-хуа!" Младший ученик и говорит:

— Такую красоту редко встретишь! Давай сочинять парные строки.

— Предлагай первую строку, — согласился старший.

Время прилива; и тысяча волн с пышнобелою пеной Лижет, стекая обратно, прибрежный песок…

Старший подумал немного и продолжил:

Волны дробятся на тысячи брызг; и прибрежные камни Жадно вбирают из моря соленого сок…

Так они продекламировали, почувствовали, что обе строки хорошо сочетаются, и очень обрадовались. Взглянули друг на друга и рассмеялись. Но когда их смех смолк, они с удивлением услышали, что кто-то продолжает смеяться где-то поблизости. А потом раздались два шлепка о воду: "бу-дун! бу-дун!"

Пошли разыскивать “невидимку” и натолкнулись на седого старика с серебристой бородой, который держал в руках удочку и, сидя на валуне, ловил рыбу.

Обидно им стало, что рыбак смеется над ними, и ученики задиристо спросили:

— Мы учимся у потомка Конфуция, сочиняем парные стихи на заданную тему. С чего ты поднял нас на смех?

— Я уже старый, но смолоду имею такую привычку — вмешиваться в чужие дела. Если бы вы не были учениками потомка Конфуция, то было бы простительно. Но раз уж вы учитесь у него, то я хотел бы задать вопрос, с чего вы взяли, что волн было именно тысяча, и брызг — тысяча; не больше и не меньше, вы что, считали?

Не нашлись ученики, что ответить. А рыбак продолжил:

— Если хотите, я в каждой строке изменю лишь один иероглиф:

Время прилива; волна за волной