Марси видела, куда она клонила.

— Ты говоришь, что людей стало слишком много. Но нет доказательств, что новые Смертные Духи…

— Мне не нужны доказательства, — рявкнула Алгонквин. — Я знаю, как работают духи! Ты сама сказала, Смертные Духи появляются, когда достаточно людей переживает из-за чего-то. Потому многие из них связаны со смертью, ведь все смертные боятся смерти. Но есть огромная разница между парой сотен миллионов людей, боящихся смерти, и девятью миллиардами людей, делающих это. Ты можешь осознать размер вмятины на мире? Или какой дух поднимется, когда она наполнится?

Это ужасало, но Марси не спешила доверять.

— Так ты говоришь, что делаешь это, чтобы спасти людей. Ты утопила сотни тысяч людей, но хочешь, чтобы я верила, что ты теперь хорошая?

— Добро тут ни при чем, — отмахнулась Алгонквин. — Если бы дело было только в ваших смертях, мне было бы плевать. Смертные умирают. Но не только люди заплатят, когда придут Смертные Духи. Мы все пострадаем, и, в отличие от смертных, которые умирают быстро и освобождаются от последствий своих ошибок, мы, бессмертные духи, остаемся и разбираемся с адом, который вы оставили. Даже после вашей смерти монстры, которых вы создали, могут оставаться на века, и когда вас не останется, они нападут на нас.

— Но вы сильные, — сказала Марси. — Вы же…

— Сильные, по сравнению с вами, — сказала она. — Но ни один дух земли не может справиться с кошмаром эго человечества. Мы будем в меньшинстве, и мы даже не можем умереть, чтобы сбежать. Ваши демоны сделают нас своими рабами, и мир — эта красивая земля, которая была идеальной до того, как твой вид эволюционировал и стал его разрушать — рухнет. Это я поняла, когда проснулась и увидела, что вы наделали. Это я пытаюсь остановить. Потому я делаю все это, — она вскинула руки, указала на крутящиеся круги и нечто в центре. — Я делала все, что могу, чтобы убрать эту проблему, уже шестьдесят лет, — продолжила она. — И, благодаря силе драконов, я почти у цели. Еще несколько месяцев, и я получу его. Но, хоть я рада, зачем мне ждать, если не нужно?

Марси вздохнула.

— Понимаю, — сказала она. — Ты хочешь, чтобы я попыталась остановить это. И, если я провалюсь, у тебя останется твой дух.

Алгонквин кивнула.

— Красиво, да? Ты — неожиданный дар, Марси Новалли. Я обычно стараюсь не доверять ничему, что трогал дракон-пророк, но готовый Смертный Дух с уже привязанным к нему человеком мне подходит. Если ты поймешь, как сделать последний шаг и стать Мерлином, ты сможешь управлять магией мира, как делали твои предки, и мы сможем исправить проблему на годы раньше. Я не хочу, чтобы ты убрала магию снова. Это погрузит всех нас в сон снова, а это нельзя допустить. Я просто хочу, чтобы ты подавила поток магии, чтобы уровня не хватало для выживания Смертных Духов. Приглушить, не остановить. Я прошу этого. И если ты переживаешь из-за будущего, ты это сделаешь.

Марси опустила взгляд. Просьба Алгонквин была логичнее, чем она ожидала. Д этого все говорили о Мерлинах как об оружии, но Хозяйка Озер видела в них орудия предотвращения апокалипсиса. Но, хоть все, что она говорила о выросшем населении, ведущем к созданию ужасных Смертных Духов, имело смысл, учитывая то, что Марси понимала о духах, она не могла поверить, что все были такими плохими, как говорила Алгонквин. Например, Призрак. Он был жутким, темным и порой пугающим, но не был злым. Многие люди не были злыми. Они были просто… людьми. И если все Смертные Духи были монстрами, которые собирались убить людей, зачем нужно было делать Мерлина? Почему система, которая создала магов, которые, если верить сэру Мирону, защищали в древности людей, была основана на сотрудничестве с духами, которые уничтожали их?

И Алгонквин — не эксперт в делах людей, — добавил Пустой Ветер, его глаза сияли, глядя на Хозяйку Озер. — Она построила город на страданиях людей, для нее рыба важнее, чем дети, которые умирают забытыми на улицах. Кто она такая, чтобы звать нас злыми? Что она знает о нас?

Она вспомнила мертвого мальчика в урне, и Марси кивнула. Она знала с прибытия, что полный сияющих возможностей и впечатляющей архитектуры СЗД был жестоким в ядре, беспощадным городом, потому что Алгонквин не позволяла ему быть другим. Она отказалась издавать законы, чтобы защитить основные права людей, хотя жители города просили. Не было систем безопасности, вторых шансов, гарантии справедливости. До этого Марси думала, что духу было все равно. Теперь казалось, что Алгонквин хотела показать миру, каким плохим могло быть человечество без законов.

Но, даже когда законов не было, многие жители СЗД были хорошими, честными, нормальными людьми, которые просто пытались жить. Марси знала это, ведь была одной из них. Как и Росс, Ларк и многие другие, которых она встречала, пока жила и работала в городе, и в отличие от духов земли, которые уже получили силы, магия людей только начиналась. Если она послушается Алгонквин и не даст магии подняться выше (если такое было возможно), она будет первым и последним Мерлином. Призрак угаснет и не вернется. А остальные останутся, не пробудившись, навеки.

От мысли она задрожала в гневе. Не важно, что Алгонквин угрожала, цена была слишком высока. Она не могла не позволять своему народу магическое будущее, даже если была угроза Армагеддона. И, если она была Мерлином, то она не собиралась первым же делом отдавать силы и закрывать систему, потому что Алгонквин думала, что люди не могли с этим справиться. По словам Ворона, Алгонквин не считала, что люди были способны хоть на что-то, и, вспомнив это, Марси поняла свой ответ.

Вот и славно.

«Рано благодарить, — предупредила Марси. — Если она права, этот высокомерный поступок может покончить мир».

Лучше твой, чем ее, — Пустой Ветер хмуро глядел на Алгонквин. — Она думает, что она — богиня, потому что была тут вечно. Она предпочтет убить истинных богов и заставить нас быть подавленными, пока она сильнее, чем даст миру двигаться к будущему, где она не правит, — его сияющие глаза сузились. — Она не лучше Бетезды.

«Жестоко, — Марси скривилась. — Но все еще нет гарантий, что я права».

Так всегда в важных делах, — он взял ее за руку. — И я лучше ошибусь с тобой, чем буду прав в мире, где моей смерти хотят до моего рождения. И, — она ощутила в разуме его улыбку, — маг без дерзости — не маг вовсе.

Ее улыбка стала шире.

— Я