Они вошли в зал. Несмотря на поздний час, было много народу, и отец Михаэля не сразу нашёл свободный столик. Михаэль осторожно поставил в ногах сумку с Двицелем, а отец отправился к стойке. Хендрик удивлённо озирался.

- Дом для гостей? М все только для того, чтобы люди могли поесть и попить?

- У нас все больше, чем у вас, - сказал Михаэль и тут же сам себе показался хвастуном. Но ведь, в конце концов, «больше» не означает обязательно «лучше». - У нас очень много народу, я же тебе рассказывал.

Но Хендрик, видимо, тогда не поверил ему.

- Но так много... Если вам приходится строить такой дом для гостей, то у вас, должно быть... десятки тысяч народу,

- Скорее десятки миллионов, - поправил Михаэль, но Хендрику это числительное, видимо, ни о чем не говорило.

Отец принёс поднос с двумя чашками какао и одним кофе. Хендрик с благодарностью взял свою чашку, осторожно попробовал и залпом выпил. Михаэль улыбнулся: отец автоматически взял для них какао, потому что Михаэль пил его на завтрак, хоть и не всегда добровольно.

Я рад, что с тобой ничего не случилось, - начал отец разговор. - Когда я услышал о том, что случилось в больнице, я очень за тебя боялся.

- А что тогда случилось? - спросил Михаэль.

- Разве ты не знаешь? - удивился отец.

- Нет. Вернее, я знаю только то, что случилось со мной.

- Там исчез лифт, - сказал отец, и Михаэль вспомнил пустую лифтную шахту и канаты, уходящие в голый бетон.

Отец вдруг засмеялся:

- Видел бы ты их лица. Я думаю, они и сейчас всё ещё ломают голову, что же могло случиться с их драгоценной кабиной. Да, кстати, а что с ней случилось?

Вопрос был задан как бы вскользь, и Михаэль чуть было не ответил. Но в последний момент спохватился и уклончиво сказал:

- Это долгая история. Как-нибудь после расскажу.

Он не хотел обидеть этими словами отца, но тот, видимо, воспринял их иначе. Смущённо помолчав, он отхлебнул глоток кофе и тихо сказал:

- Наверное, ты прав. Я не могу требовать от тебя искренности, если я сам не искренен с тобой.

Тут бы Михаэлю сказать отцу, что тот его неверно понял, но Михаэль почему-то промолчал. Отец снова отпил кофе, неспешно зажёг сигарету и закурил - при этом у Хендрика глаза чуть не вылезли из орбит от удивления, - потом аккуратно положил сигарету на пепельницу. И всё только для того, чтобы оттянуть время. Что же такое ужасное он собирался сообщить Михаэлю?

- Я знаю, что давно должен был тебе сказать об этом, - начал отец, не глядя на Михаэля, - но это было очень трудно. Не знаю, как и начать.

- Начни с того, откуда ты узнал, где меня искать, - предложил Михаэль.

Отец кивнул, сделал, ещё одну затяжку, протянул ещё одну секунду.

- Ну ладно. Ты спросил, откуда я знаю этот сиротский приют. Я действительно знаю его. Я уже был там однажды,

- Сиротский приют? - удивился Михаэль. - А мне показалось, что это скорее тюрьма.

- В известном смысле и тюрьма, - сказал отец. - Одно из этих современных исправительных заведений, которые больше предназначены для перевоспитания, чем для наказания, понимаешь? Там только подростки. И кроме того, у них есть один корпус, куда они принимают бесприютных детей. Ну, временами. Й у них есть самое современное медицинское оборудование. Поэтому Хендрика отвезли именно туда.

- И ты это знал?

- Я. услышал об этом в больнице, когда навещал твою маму. Но я уже знал этот дом и раньше.

- Откуда?

- Оттуда, что... - Он основа помолчал, прикусил губу и стал смотреть мимо Михаэля в пустоту. По его лицу было видно, как ему тяжело говорить. - Мы взяли тебя оттуда, - выговорил он наконец.

Михаэль в первый момент ушам своим не поверю, затем постепенно до него стало доходить.

- Меня?

Отец нервно начал вертеть в пальцах сигарету.

- Мы с мамой собирались сказать тебе это в тот вечер, когда на нас напали. Помнишь, мы хотели вместе поехать поужинать?

Конечно же Михаэль помнил. И вдруг он понял и то, почему сейчас они сидят в этом кафе. Не потому, что здесь можно спрятаться от полиции, а по той же самой причине, по которой это признание они с матерью собирались сделать ему в ресторане. В этих вопросах отец действовал очень робко. Ссоры в их семье были редкостью, но всё же несколько таких эпизодов Михаэль пережил и помнил, что отец, обычно уверенный, совершенно терялся в вопросах личных отношений с близкими. И это место он выбрал намеренно, чтобы использовать его многолюдность, шум и свет в качестве прикрытия.

- Мы ужу несколько раз собирались тебе это сказать, но всё не было случая, - продолжал отец. - Мне очень жаль, что всё происходит при таких обстоятельствах, но дело в том, что... - Он глубоко вздохнул и впервые за время этого разговора взглянул Михаэлю в глаза. - Что ты не наш сын.

Михаэль всё ещё не чувствовал никакого ужаса. Возможно, чудовищность этого сообщения была такой непомерной, что сразу его невозможно было переварить, а может, он уже и сам давно догадывался, чувствовал где-то на глубине своих подсознательных воспоминаний. Он молчал.

- Мы с мамой очень хотели детей, но у нас их не было. Мы обошли всех врачей, перепробовали все средства и наконец, лет пятнадцать назад, решили усыновить ребёнка.

- Меня... - уточнил Михаэль. Медленно, словно чернила по промокашке, по его сознанию расползалась эта новость, всё ещё не перерастая в ужас.

- Да, но не сразу. - Отец раздавил в пепельнице сигарету и закурил новую. - Видишь ли, нам не нужен был первый попавшийся ребёнок. Вообще-то нет никакой проблемы взять ребёнка. Хватает мальчиков и девочек без родителей, и, если они здоровы и имеют безупречную репутацию, официальные органы не чинят никаких препятствий в усыновлении. Но мы хотели ребёнка, которого бы мы полюбили как своего собственного, и мы его долго искали.

- И по каким же признакам вы его искали? - с горечью спросил Михаэль. - По красоте или по здоровью?

- Это трудно объяснить словами, но... когда мы наконец тебя нашли, мы сразу же поняли, что ты наш. Тебе было четыре или пять лет, то есть гораздо