60-х годов я частенько ездил туда в колхоз «Красный Горняк» к Якову Митрофановичу Савину. Какой был замечательный колхоз! Теперь развалина. Умер Савин – и колхоз лег на брюхо. А Яков Митрофанович был молодцом – один изо всей области выступил тогда против хрущевской дури: во-первых, – дать три плана по мясу, во-вторых – уничтожить травополье, то бишь клевера, заливные луга и даже севооборот. А ставку делали на «трех богатырей» – кукурузу, свеклу и бобы. Цель все та же, что и теперь: достигнуть изобилия за год, в один скачок: «Распашем заливные луга, клеверища, двинем на их место кукурузу, да свеклу, да бобы и на этой тройке не далее чем к Покрову с большевистским напором догоним и ухватим за хвост убегающее от нас изобилие, а там и Америку потреплем за холку. А на наш вековой опыт – тьфу!»

Я писал об этой авантюре еще в те времена, когда нонешние коренные демократы ходили в надежных партократах и крепко бдили; писал, обороняя от экзекуции честных и смелых людей вроде Савина, посмевших «всеобщий энтузиазм» назвать головотяпством. Шуму было! Меня, зав. отделом Г. Радова и главного редактора «ЛГ» В. Косолапова на ковер вызывали в «большой дом». Косолапову строгача влепили с последующим переводом на другой пост. А меня не печатали ажо до прихода нового вождя.

Мне припомнилась эта история вот почему: не кажется ли вам, ребята, что эта давняя погоня за «изобилием» чем-то похожа на теперешнюю? Все та же попытка пересесть на нового конька-горбунка или на борзую тройку, но теперь под названием не «передовой метод», а «частная собственность», и достичь наконец скорого блаженства по мечтанию Ивана-дурака: «Пил бы, ел бы что хотел бы, не работал никогда».

И ведь вот какая оказия – для такой-то великой цели и «зело изрядна мужа Господь нам ниспосла». В гонку той поры был нам явлен «аки свет зари» рязанский воевода Ларионов. Теперь закваска покруче, и замах повеселей, и чины повыше…

Вон, кремлевский визирь по части приватизации – Чубайс – намедни порадовал весь честной народ: за один год, говорит, все заводы и фабрики, все, что ни есть на земле и под землей, – все отдам в частную собственность! Враз и навсегда, как говорил один мой живучий персонаж по имени Семен Мотяков. А еще я вспоминаю при этом царицу Тинатин из «Витязя в тигровой шкуре»:

Улыбнулась Тинатина, поднялась из-за стола —

Все богатства раздарила, все народу отдала.

И все были счастливы? Ага. Это в сказке, а в жизни, особенно у нас, оборачивается все не тем боком. Вы не позабыли еще, чем кончилось «Рязанское чудо»? Лопнуло, как мыльный пузырь. Как это было? Прочтите хотя бы мою трагедию «Единожды солгавши», запрещенную к постановке во МХАТе в 1968 году (заодно с «Живым» на Таганке) и опубликованную в «Юности» только в 1988 году.

Такие дела… От сказочных рязанских заливных лугов остались жалкие обрезки. Поголовье скота в то время снизилось до 5 коров на сто га угодий… Вот так и слиняли чудотворцы той поры вместе с Никитой.

И нынешние просчитались – один гордо ушел двигать науку под названием политэкономия безо всяких там раскаяний; иные извинились: «Ошиблись малость, ребята, – обещали вам не позднее, чем к Покрову изобилие, а получился пшик…»

Мне это чистосердечное признание напоминает одну историю из очерка Василия Рослякова под названием «Добрая осень»: «Ошибся, Вась. Неграмотный же. По ошибке получилось. Тогда в колхозе я с лошадьми был, конюхом. А бабы пололи в степе. Серков, председатель наш, давай, говорит, Курдюшов, бери бочку, бензин слейте, выжгите ее да вези бабам воду в степь. А этот Серков только что председателем назывался, а сам же неграмотный, ну, ни бе ни ме, что я, что он, бери, говорит, выжигай бочку. Стал выжигать, ну и ошибся. Я не один был. Соломку подожгли, бросили в бочку, эти-то успели, отбегли, а я ошибся, не успел. Как она рванула, хуже бомбы. Ногу задело, кость пополам…»

Привожу этот живописный рассказ вовсе не с целью потешиться. Ни в коем случае! Речь идет о нашей всеобщей необузданной наклонности все делать с кондачка, на авось, а потом посмотреть – что вышло? – лепешка или блин… Не окажется ли наша суета вокруг приватизации похожей на возню росляковских героев с огнем вокруг бочки из-под бензина? Кабы не рвануло?!

Такие дела делаются с оглядкой; англичане вон тоже и отнимали частную собственность, и возвращали, то есть приватизировали, но делали это не в припляску «Гоп со смыком», а всерьез – не торопясь и с оглядкой.

И с рынком они не манипулировали. А мы хоть и делаем вид, что идем к рынку, но не простому, а советскому – с государственной монополией на цены. Что? Такого не бывает?! Ну, у кого не бывает, а у нас будет. Лишь нам одним, головотяпам, ведомо, каким быть ему. Вспомним это классическое рассуждение головотяпов, почти по Салтыкову-Щедрину:

– Надо все устроить так, чтобы одни мы, головотяпы, ведали, каким быть рынку. Как мы решим, так и быть по сему.

Н-да… Слова, слова, слова! Но вот что любопытно: как те реформаторы начала шестидесятых годов, так и эти имели «одну, но пламенную страсть», как сказал поэт, – сделаться владыкой. А там – хоть трава не расти. Те шуровали еще под одной крышей или за одним забором, но зато в каждой области, в каждом районе возникали два владыки и соответственно две власти – городская и сельская.

И у каждого – свои владения, и один другому не подчинялся. Ни-ни! Вот так… Жили на равных, как государи. И у каждого свой курс, а главное – свой шесток. Помните присказку той поры?

Пришла старуха в райком и говорит: «Родимые, помогите! Старик мой дерется». А ее вежливо спрашивают: «А чем он тебя бьет?» – «Палкой». «Э-э, это не по нашей части, мы – городской райком – управляем промышленностью. Вот если бы он тебя молотком ударил, тогда к нам. А палкой! – иди вон в тот, сельский, райком, что напротив».

Эти вчерашние секретари ныне перекроили всю державу, перегородили ее и стали называться «головами», по-царски. «Я царь или не царь?! Что хочу, то и колочу», – вещает каждый из них. И такой содом развели, а порой и такую потасовку, что всему миру тошно.

* * *

Такие-то веселые мысли одолевали меня по дороге в проданную деревню. А попутчиками моими были замечательные люди – наместник президента в Рязани Николай