И в это мгновение мужчина запустил бензопилу.

* * *

– Совсем чуть-чуть не успели, – угрюмо сказал Колыванов. – Минуты… грёбаные минуты…

Но могли успеть. И если бы успели – в этом была бы заслуга Шиповника. Отправив Феликса к не отвечающей на телефонные вызовы Нарцисс, подполковник начал было заниматься Шевчуками, но остановился, ещё раз просмотрел присланный Соболевым файл, поразмыслил, вызвал Колыванова и велел ему посмотреть по камерам, не заезжал ли во двор дома Нарцисс цельнометаллический фургон? А если заезжал, то куда потом отправился. Аналогичное задание получил Крылов, но он изучал дом Старовой. И только поэтому не хватило всего лишь нескольких минут. Двадцати. Ну, или получаса… Потому что когда Феликс поговорил с взволнованной Марией и сообщил Шиповнику, что Нарцисс не вернулась с традиционной прогулки, Колыванов уже искал два подозрительных автомобиля. Один из которых и в самом деле оказался курьерским, его перехватили на Садовом. Второй фургон к этому времени успел покинуть Москву: по шоссе Энтузиастов выехал в направлении Балашихи, но почти сразу повернул на Объездное, исчезнув из поля зрения видеокамер. Потом съехал с дороги, но в лес углубился ровно настолько, чтобы не привлекать внимание проезжающих по шоссе автомобилистов. То есть недалеко: зима, вечер, лёгкий снег – кто обратит внимание на остановившийся фургон? Кто будет прислушиваться к доносящимся из него звукам? Да и не долетают до шоссе звуки: ни крики, ни рёв бензопилы – ничего не долетает. Теперь, конечно, проезжающие автомобилисты сбрасывали скорость и старались разглядеть, что происходит в лесу, но мало что видели, потому что зима, вечер и лёгкий снег. И «люстра» полицейского автомобиля. И много других машин, включая микроавтобус экспертов. Теперь это место преступления. На которое Вербин, поскольку был неподалёку, успел раньше Колыванова и сейчас вводил напарника в курс дела.

– Ребята из области чётко отработали, быстро выдвинули патрули и нашли фургон.

Но не успели.

Спасти Нарцисс не успели, но зверей взяли.

– Я считаю, что применение оружия было абсолютно оправданно. Уверен, проблем у мужиков не будет.

У патрульных, которые обнаружили фургон.

Проезжали по Объездному шоссе, заметили стоящий на опушке автомобиль, остановились и сообщили, что видят подозрительную машину. Получили приказ проверить, подъехали, начали крутиться, чтобы перегородить выезд, и в этот момент фургон резко сдал назад и протаранил патрульный автомобиль. Удар получился настолько сильным, что один из полицейских потерял сознание. Второй же не растерялся, выскочил из машины, сделал предупредительный выстрел, требуя от преступников остановиться, а затем, когда фургон направился прямо на него, застрелил сидящего за рулём мужчину и отпрыгнул в сторону.

– Сказал, что целился по колёсам, но промахнулся.

– Руки дрожали после аварии, – усмехнулся Колыванов.

– Можно понять.

– Согласен. – Гена помолчал. – В такой ситуации нужно постараться, чтобы попасть куда надо.

– Да, мужик молодец.

Хотя скорее всего, ему просто повезло. Он сделал три выстрела и первая… а может, вторая или третья… пуля разбила боковое зеркало водителя. Вторая пробила Шевчуку правое плечо, что вряд ли заставило бы его остановиться. А вот третья угодила в левый глаз.

Фургон врезался в дерево. Полицейский убедился, что водитель мёртв, осторожно заглянул в грузовой отсек, прочистил желудок и доложил, что преступник найден и нейтрализован. В ответ услышал, что преступников может быть двое, огляделся, нашёл уходящие в лес следы и пошёл по ним. Предварительно приведя в чувство напарника. И только поэтому Ольге Аркадьевне Шевчук, в девичестве Старовой, не удалось добраться до дома, чтобы при появлении полицейских сделать удивлённый вид и попытаться всё свалить на мужа.

Её взяли на улице Дёмин луг, едва она вышла из леса.

– Шиповник и Анзоров будут примерно через двадцать минут, – рассказал Колыванов, разглядывая местное начальство. Весьма озабоченное начальство, поскольку не каждый день им доводилось находить залитые кровью фургоны. – Ты внутрь заглядывал?

– Да.

– Нарцисс?

– Да, – ровным тоном ответил Феликс. Он умел в таких ситуациях говорить очень ровным тоном.

– Опознал?

– Да.

– Голова цела?

– Только голова и цела.

– Я загляну внутрь?

– Не советую.

Гена посмотрел Вербину в глаза, но спорить не стал. Закурили. И после третьей затяжки Колыванов сказал:

– Мы их взяли, Феликс. Ты их взял. Ты один знал, что они есть, и ты их взял.

Но разве это утешение?

3 марта, пятница

– Вы не представляете, какой груз свалился с моих плеч. – Ольга Шевчук в упор посмотрела на Анзорова. – Теперь, когда всё закончилось, я наконец-то могу вздохнуть с облегчением. Вы меня спасли, в буквальном смысле слова! Я ведь тоже была жертвой этого страшного человека.

Горящий взгляд, напор, немного надрыва – она ведь вспоминала самые страшные годы своей жизни! – немного страха, как следствие пережитого кошмара, немного радости от того, что всё закончилось… Ольга Шевчук играла идеально. То ли была гениальной актрисой, то ли давно готовилась к подобному исходу их с мужем «серии».

– Последние годы жизни моей клиентки представляли собой кошмар наяву, – взял слово адвокат. – Ольга Аркадьевна пребывала в атмосфере унижений и ненависти, под пятой кровожадного тирана. Ольга Аркадьевна опасалась за свою жизнь и каждый вечер, ложась спать, не знала, проснётся ли утром.

Последняя фраза прозвучала настолько пафосно и по-киношному, что Анзоров не удержался:

– Мы не в суде.

– Считайте это репетицией.

– Избавьте меня от неё. – Следователь перевёл взгляд на женщину. Это был не первый допрос, и далеко не последний. Анзорову предстояло изучить весь преступный путь Шевчуков, поэтому он не торопился, выстраивая встречи так, как считал нужным.

– Итак, Ольга Аркадьевна, всё началось с того, что вам стали приходить видения смерти?

Следователь задал вопрос участливым тоном, или тоном, очень похожим на участливый, и Шевчук спокойно подтвердила:

– Да. – По её губам скользнула грустная улыбка. – А если совсем точно, то всё началось с того, что я заснула в ванне. Устала очень в тот день, легла в тёплую воду и заснула. Проснулась от того, что стала захлёбываться. По-настоящему захлёбываться – я тонула, но инстинкт заставил проснуться. Перепугалась жутко… Я ведь одна была в квартире… Вывалилась из ванны, откашлялась… а потом… потом мне стало сниться, что я тону. Но не в ванне, а в море. Я неплохо плаваю, но в снах я уходила на дно и умирала. Это было страшно… Чудовищно страшно… А главное, я, довольно опытный психиатр, ничего не могла с этим поделать. – Пауза. На этот раз не сыгранная. Хотя, пожалуй, сыгранная, но при этом – искренняя. – Сны не вторгались в мою жизнь – они стали