Лондон

май 2019 года

Такси привезло меня в самое сердце Челси, в опрятный жилой квартал Кадоган-Сквер. Высокие особняки из красного кирпича, жавшиеся друг к другу, словно старики, смотрели на закрытый сад в центре; белоснежная лепка на арках верхних окон каждого здания вздымалась, словно вздернутые брови.

Я бывала здесь несколько раз с Арабеллой во время учебы в Оксфорде – на унылых вечеринках, которые устраивал Колин, когда его родители уезжали в Суррей. Их таунхаус не был поделен на квартиры, как у многих соседей, хотя родители Колина сдавали апартаменты в подвале. По словам Арабеллы, Колин выступал в роли управляющего домом, чтобы оправдать отказ родителей брать с него арендную плату.

Мы припарковались у центрального дома на восточной стороне сквера. Солнце ласкало своими первыми лучами кованую ограду, бросая редкие блики на желто-коричневые кирпичи и окрашивая их коралловым. Колин встретил меня у такси, настояв не только на том, чтобы заплатить водителю, но и на том, чтобы нести мои сумки. Я позволила ему это сделать, не понимая, почему. Возможно, это было как-то связано с тем, как его влажные волосы завивались вокруг воротника рубашки, и с тем, как улыбались вместе с губами его голубые глаза. Я не хотела торчать у такси и смотреть на все это, поэтому первой поднялась на парадное крыльцо и открыла дверь.

Джордж приветствовал меня с привычным неуемным энтузиазмом, который тут же был компенсирован последовавшей враждебностью Оскара. Мой телефон завибрировал – на этот раз без звука, так как мне не хотелось показывать всем, какими еще рингтонами одарил меня мой братик, – и я без удивления увидела, что это тетя Кэсси. Остальные обычно предпочитали спать в три часа ночи.

Я ответила на звонок именно в тот момент, когда в дверь вошел Колин, и Джордж принялся, приветствуя его, лаять, словно не видел его целый месяц.

– Доброе утро, тетя Кэсси. Я тут занята немного – могу попозже перезвонить?

– Конечно, – сказала она и отключилась.

Я начала убирать телефон, когда на экране появилось сообщение.

Кто лает?

Это Джордж, пес Колина. Я ему нравлюсь.

Приятно слышать. Все серьезно?

Я ответила эмодзи с поднятыми кверху глазами.

Я говорила про пса.

И все же то, что ты нравишься псу Колина, – хороший знак.

Оскар, который принадлежит сиделке Прешес, ненавидит меня.

Мгновенного ответа не последовало, поэтому я попыталась положить свой телефон в задний карман штанов – прежде чем поняла, что у них нет карманов.

– Тьфу ты, – проговорила я. – Вот поэтому я и ношу джинсы. Я же объясняла Арабелле перед тем, как она заставила меня купить это.

Колин закрыл дверь и бросил суровый взгляд на Джорджа; пес тут же перестал лаять и сел смирно.

– Мне казалось, ты уже поняла, что моя двоюродная сестра не знает слова «нет». Ведь как-то получается, что мы оба помогаем ей с ее проектом, так ведь?

– Довод железный. – Я перестала искать карман, смирившись, что телефон придется держать в руке. – Куда: в столовую или в библиотеку?

– Наверх. У меня там рабочее пространство перед большим панорамным окном, выходящим в сад. Там гораздо больше света.

– Не сомневаюсь.

Я нахмурилась, заметив, что телефон вновь завибрировал.

Странно, что Оскар себя так ведет. Обычно собаки тебя любят. Может быть, он ревнует Колина к тебе.

Что за глупость. Мы просто пытаемся делать свою работу. Кстати, о работе…

Я не успела дописать – тетя Кэсси прислала мне еще одно сообщение.

Поверь мне. Собаки хорошо чувствуют скрытое напряжение или эмоции.

Я отослала ей эмодзи с поднятыми кверху глазами, а затем:

Мне нужно работать. Ты что-то хотела спросить?

Говядина или курица?

Я нахмурилась.

???

На свадебное торжество. У нас будет торжественный ужин в старом боулинг-клубе – там теперь место для проведения праздников. А обслуживает «Дикси Дайнер».

Видимо, это объясняет отсутствие вегетарианских или рыбных блюд. И то и другое устраивает.

А Колина?

– Скажи, что меня тоже устраивает. А что такое «Дикси Дайнер»?

Я обернулась. Колин стоял сзади, заглядывая мне через плечо.

– Серьезно? Как же вы с Арабеллой любите совать нос в чужие дела! Как-то это не по-британски.

Поднимаясь по лестнице, я написала:

Он не приедет, так что это не имеет значения.

Прежде чем я успела погасить экран телефона, выскочил ее мгновенный ответ.

Хорошо. Запишу ему говядину.

Колин крикнул снизу:

– Когда поднимешься, первая комната направо. Там будет большой стол перед окном. А я пока сделаю кофе.

– Принеси кофейник наверх, если нетрудно, – сказала я, вернувшись, чтобы забрать у него рюкзак и положить телефон в один из наружных карманов. – Первая комната направо. Встречаемся там.

И снова двинулась наверх.

– Отлично смотрятся, кстати.

Я остановилась, повернулась.

– Прости?

– Твои новые штаны. Они тебе отлично подходят, хоть и без карманов.

– Спасибо, – пробормотала я, чувствуя, что краснею, и радуясь, что он уже направился в сторону кухни и не видел меня.

Я никогда не бывала наверху в доме Колина, хотя мне всегда было интересно, что же там – над изогнутой лестницей. Я поднималась медленно, стараясь не пялиться с открытым ртом на двенадцатидюймовые потолочные карнизы с ионическим орнаментом или на прекрасные резные фронтоны над дверями. Мне хотелось изучить все поподробнее, но вместо этого я покорно завернула в первую дверь справа. По привычке я коротко постучала, прежде чем войти. В большой семье, где одна ванная на всех, невозможно жить без такого простого правила.

Несмотря на моросящий за окном дождь, комнату с высокими потолками заливал свет из большого окна напротив двери. Паркетный пол, покрытый персидскими коврами, придавал роскоши кремовым стенам и блестящей белой отделке.

Я прошла через всю комнату к окну, аккуратно выложила из шляпной коробки на стол обрезанные фотографии, а затем поставила рюкзак на пол. За окном, в огороженном садике с другой стороны улицы, пожилая женщина выгуливала двух пушистых собачонок, каждой из которых явно было неинтересно идти в том же направлении, что хозяйка или вторая собака.