Шрифт:
Закладка:
Они говорили с людьми, чьи телефоны нашли у Ильвы в записной книжке. Все это — одинокие мужчины, молодые, работающие. Но люди незначительные. Неуверенные в себе. Мужчины с нормальными сексуальными потребностями, но не контактные. Мужчины, которые жаждут общения, но с трудом сходятся с людьми. Мужчины, готовые заплатить за то, чтобы хоть изредка побыть с женщиной.
— Во всяком случае, теперь мы представляем себе, что это была за девица, — утешил Стур своих подчиненных.
Клиентами ее были мужчины, одежда которых не отличалась элегантностью. Мужчины, от которых не пахло туалетной водой. Мужчины жалкие и одинокие.
— Милосердная самаритянка, — сказал Маттиассон и даже как будто улыбнулся.
Из таких-то мужчин и составила она свою постоянную клиентуру. И никаких эмоций. Брала каждый раз по две сотни, но, похоже, избавляла их на время от проблем. И они были ей благодарны. Странно, если вспомнить, что они за люди. Мужчины, которые легко могли бы влюбиться. Мужчины, подверженные взрывам чувств. Мужчины со скрытой потребностью в любви и нежности. Но она поставила все на деловую основу. И может быть, именно потому ее предприятие и работало. Возможно, у нее были и другие мужчины, но она порывала с ними, как только на сцену выступали чувства.
Ее клиентами были мужчины, заявлявшие, что чувства здесь ни при чем. Мужчины, голоса которых теплели, кода они говорили о ней, но к теплоте примешивалась нотка презрения — может быть, из-за стыда, который они испытывали, когда их вынуждали признаться.
— Это Ульф подал нам мысль, — сказал Стур. — Мы проверили в гостинице, не было ли в тот вечер рождественского обеда, заказанного какой-либо фирмой.
— Но ничего такого не было, — сказал Карлссон.
— Зато муниципалитет устраивал праздничный обед для своего персонала. Без жен и невест.
— Таким образом мы и определили, кто такой этот Сверкер, — сказал Карлссон.
— Ну да, — сказал Валл. — Не так уж много там Сверкеров.
— Вот именно. Всего один. От него-то мы и узнали в конце концов имя.
— Ханс Линдстрём, — сказал Маттиассон.
— Вот как? Что же будем делать дальше? — спросил Элг.
— Поехали к нему домой, — сказал Стур.
Стур и Маттиассон сели в одну машину, Элг, Валл и Карлссон — в другую.
— Мне тут кое-что пришло в голову, — сказал вдруг Карлссон, обернувшись к Элгу. — Поскольку мы сейчас едем в Нюхем... Все эти загадочные нападения на людей, которые у нас зарегистрированы...
И он рассказал о своем открытии.
— Провалиться мне на этом месте, — сказал Карлссон. — Можно подумать, тут действует человек, который в курсе всей полицейской информации... Ведь избивают каждый раз отцов схваченных нами несовершеннолетних правонарушителей.
Элг прикусил нижнюю губу и ничего не сказал.
На душе у него было неспокойно.
71
Эрик Асп сидел на стуле в детской. Было темно. Лишь свет из столовой проникал в комнату...
Сегодня он был один. Один со спящими девочками.
Теща была у себя дома.
Он сидел и смотрел на дочерей. Слышал их дыхание и посапывание. Да изредка сонное бормотание. Потом встал, подошел к кроваткам.
Склонившись над девочками, он поправил им одеяла, погладил по головкам, ощущая под пальцами их мягкие волосы, и глубоко вздохнул, чувствуя, как теплеет на сердце.
Потом он, осторожно ступая, вышел из детской, тихонько прикрыл за собой дверь и оказался в огромной пустоте столовой. Ему казалось, он слышит тиканье тишины.
Он почувствовал, что стосковался по женщине.
Встряхнул головой, подошел к окну, включил по дороге телевизор и стал смотреть в темноту зимнего вечера, на белый снег...
Женщина, думал он. Но какая?
72
Ульф Маттиассон потер переносицу и выглянул в боковое окно. Странное у него было настроение — то ли плакать хотелось, то ли смеяться.
Ему бы сейчас шуметь, плясать, горланить, напиться вдрызг, валяться с девкой...
А если Рут спросит, где он был в тот вечер? Всегда, конечно, можно сослаться на задержку по работе... Но если она спросит кого-нибудь другого?.. Хотя зачем ей спрашивать?
Чего зря думать об этом...
Тогда он вернулся поздно. Она не спала. Сидела, склонившись над душеспасительной книжкой, и читала.
Она посмотрела на него, и он промямлил, что вот, мол, приходится время от времени работать допоздна.
С каждым днем она становилась все более и более безликой.
Почему он, черт возьми, это терпит?
Почему не пытается что-нибудь предпринять?
Да нет, не посмеет он. Он бессилен.
Как он одинок. Как бесконечно одинок... Даже господь бог...
— Ну вот и приехали, — сказал кто-то.
73
— Не можем же мы ввалиться все разом, — сказал Валл, чувствуя, что толстая шапка, как ни странно, совершенно не греет.
Стур остановился.
— Конечно, — сказал он. — Ты прав. Вы с Элгом подождите в машине. У вас сегодня был трудный денек.
Элг что-то буркнул и пошел прочь.
— Ты куда? — спросил Стур.
— В кулинарию. Куплю сосисок. Я голоден. Времени ужо много, а я сегодня едва успел заморить червячка.
Валл пожал плечами и поплелся за ним.
Стур позвонил, и Ханс сам открыл ему дверь.
Он смотрел на полицейских.
На «Лино Вентуру».
На маленького толстяка.
И на бесцветного, который, казалось, хотел слиться со стеной.
— Полиция? — спросил он.
Стур кивнул. Он улыбался. Нехорошо улыбался.
— Может быть, это не совсем приятно...
— Я не убивал.
— Вот об этом мы как раз и хотели бы побеседовать. Поедем в полицию? Ваша жена, вероятно, дома... и вы, возможно...
— Да нет. Все в порядке. Она знает. Заходите, и покончим с этим делом.
Они переступили через порог. Стур держал шляпу в руках. Карлссон положил свою на полку над вешалкой. Маттиассон тоже. Но ни один не снял пальто.
Полицейские редко раздеваются.
Как будто это в какой-то мере
