Шрифт:
Закладка:
— Ну, вот и всё… Так, поди, до эльфов куда веселее будет топать. Ну-ка пошевели пальцами.
Волшебник посмотрел на выдернутый с корнем пучок травы, оставшийся в его ладони, собрался с силами и осторожно пошевелил большим пальцем на пострадавшей ноге. Ни палец, ни нога, к его удивлению, не отвалились.
Он утер рукавом потное лицо. Криво улыбнулся.
— Ну… спасибо, дружище. Надо признать, у тебя это… ловко получилось.
— А ты думал, я тебе ногу оторву, да? — насмешливо спросил Гэдж, поднимаясь. — Отек, конечно, сразу не спадет, потому что связки растянуты, но через неделю будешь как новенький. Только надо бы перевязать и обездвижить…
На бинты пришлось пустить нательную рубаху волшебника, оторвать от подола несколько длинных узких полос. Гэдж нашел неподалеку крепкую ветку, срезал её и выстругал плашку подходящей формы, чтобы использовать её в качестве накладки — шиной это неуклюжее сооружение оказалось не особенно изящной, но как временная повязка вполне могло сгодиться.
— И что теперь? — спросил орк, когда с врачеванием худо-бедно было покончено. — Поковыляешь обратно в Лориэн?
Гэндальф пожал плечами.
— Видимо, так… — Он внимательно посмотрел на орка. — И ты мне не подсобишь, Гэдж? Не проводишь и не поддержишь? Бросишь беспомощного старика одного, в лесу… оставишь на произвол судьбы, э?
Гэдж насупился.
— Не надо тут… на жалость давить. Я не пойду к эльфам!
— Ладно, как знаешь. — Волшебник вздохнул. Поднял и нахлобучил на затылок валявшуюся рядом синюю шляпу. — Помоги мне хотя бы из оврага выбраться, а дальше я сам доковыляю, найду какую-нибудь палку в качестве костыля… Подсобишь мне подняться?
Орк не ответил. Молча подал магу свою широкую сильную ладонь.
* * *
Подобрав пожитки, они медленно брели через лес: Гэндальф опирался одной рукой на посох, а второй — на крепкое и твёрдое гэджевское плечо. День клонился к вечеру, и свет закатного солнца дробился в ветвях деревьев, проливался на землю золотистыми брызгами, а внизу, в подлеске, уже начала собираться туманная мгла и осторожно копились серые сумеречные тени. До границы Лориэна мили четыре, с неудовольствием думал волшебник, этаким манером, хромой и колченогий, я буду до утра туда ковылять. А если еще мальчишка вздумает сбежать… хотя куда ему сейчас бежать — на ночь глядя…
— Я слыхал, — небрежно произнес он, — что в некоторых орочьих племенах юноши в день совершеннолетия должны изловить зверя — ну там зайца к примеру, или барсука… или олененка… вырвать ему сердце — живому — и испить свежей крови. Как тебе это нравится?
Орк поморщился.
— Ты это к чему вообще? Напугать меня хочешь, что ли?
— Нет, просто… дать кое-какую пищу для размышлений.
— Ну-ну. А какие еще любопытные орочьи обычаи тебе известны?
— Про испытание болью, например…
— Что?
Гэндальф не ответил. Остановился и прислушался. Что-то явственно хрустело в кустах неподалеку, хрустело и трещало, словно там неуклюже резвился какой-то зверь — не особенно крупный, но, судя по производимому им шуму, вполне плотный и упитанный. Зашевелилась трава…
Волшебник замер.
— Ты, кажется, говорил, что мы тут не одни?
— А, да… — пробормотал орк. — Я забыл тебе сказать… думал, он уже ушёл…
— Кто?
Из зарослей реписа навстречу путникам выкатился мохнатый бурый шар. Вернее, не совсем шар: при более пристальном рассмотрении у него оказались четыре короткие лапы и живая острая мордочка с маленькими черными глазками-бусинками. Это был крепенький бурый медвежонок… Он остановился в нескольких футах от путников, приподнялся на задние лапы и очень внимательно осмотрел волшебника и орка с головы до ног.
— Вот он, — пояснил Гэдж, — этот медведь. Я видел его еще час назад, он тут в малиннике шарился. Я потому и вернулся — подумал, что тебя надо предупредить. А то помчишься в лес не глядя и напорешься там на медвежье семейство…
— Ах вот оно что, — пробормотал Гэндальф. — Ясно.
Медвежонка, конечно, опасаться не стоило — но ведь где-то поблизости должна была обретаться и мамаша-медведица, ревностно стоящая на страже жизни, чести и достоинства своего ненаглядного отпрыска. Тем более что медвежонок чужаков совершенно не чурался: не выказывая ни малейших признаков страха или замешательства, он глубоко вздохнул, с ленивым видом праздного зеваки приблизился к Гэндальфу и принялся деловито обнюхивать его раненную ногу. Сам волшебник, собственно, не видел никаких причин для столь глубокого интереса — одеревеневшая его, скованная под повязкой лодыжка казалась ему частью тела довольно-таки малопривлекательной, — но медвежонка она прямо-таки обворожила: он плюхнулся рядом на свой упитанный мохнатый зад и, шумно дыша, повел носом с видом истинного знатока и эстета, оценивающего тонкий букет редкостного вина. Негромко удовлетворенно заурчал…
— Не бойтесь, он вас не тронет, — раздался из лесной чащи чей-то негромкий мягкий голос: голос и тихий смех. — Этот звереныш совсем ручной и смирный… Поди сюда, Смоки, у них все равно нет ни медовых сотов, ни моркови.
Медвежонок, который только что и сам в этом убедился, испустил громкий вздох разочарования, громко не то чихнул, не то фыркнул и закосолапил куда-то мимо путников дальше в лес. Волшебник и орк посмотрели ему вслед: в нескольких шагах позади под деревом стоял невысокий старик в буром, почти сливающемся с цветом древесной коры плаще и, лукаво прищурившись, с усмешкой поглядывал на путников.
— Радагаст! — пробормотал Гэндальф.
— Гэндальф! Здравствуй, друг мой! — Старик, опираясь на длинную сучковатую палку (посох?), на которой кое-где пробивались зеленые листочки, неторопливо вышел из леса. Поставил на землю корзину с грибами и какими-то травами, подал Гэндальфу грубоватую, испачканную землей мозолистую ладонь. — Вот так неожиданная встреча! Всегда-то ты сваливаешься, как снег на голову в середине лета… Но что это за беда с тобой приключилась, э? — он покосился на забинтованную ногу Серого мага и перевёл взгляд — скорее заинтересованный, чем подозрительный — на Гэджа. — И кто это с тобой?
Гэндальф хрипло усмехнулся. И так крепко стиснул плечо орка, точно опасался, что тот сию минуту может вырваться и удрать.
— Познакомься, Гэдж, это Радагаст Бурый, мой давний соратник и собрат по Ордену… И ты, Радагаст, — он мрачно улыбнулся, — обрати самое пристальное внимание на моего юного попутчика, он, право, того стоит… Его зовут Гэдж.
— Гэдж, вот как? Урук? — Радагаст изумленно подергал себя за бороду. Он был невысок, худощав и жилист; его растрепанная, чуть рыжеватая борода оказалась не слишком умело подстрижена полукругом, а волосы, когда-то, очевидно, каштановые, а сейчас — неопределенного серо-бурого цвета, были заплетены в неряшливую косицу. Лицо старика — круглое, словно полная луна —
