Амун слегка улыбнулась. — Ну, в каком-то смысле, да.

— Вы примете других наших детей?

— А что, у вас и другие больные есть?

— У нас почти все дети хворые.

Амун замахала руками. — Конечно, давайте их всех сюда! Мы их всех примем.

Озар повернулся к Миролюбу. — Давай, гони обратно к нашим, пускай все собираются сюда.

Миролюб кивнул, — Я мигом, — и, развернувшись, побежал к выходу.

Амун крикнула в конец коридора. — Парни, помогите с транспортом для больных.

Озар повернулся к Амун. — После нашей последней встречи, когда вы все рассказали про то, как и почему оказались здесь, я долго думал. Я многое не понял, но понял только одно. Вы хотите здесь остаться надолго и, возможно, навсегда. Мне хотелось бы понять, что вы вообще намереваетесь делать дальше, и как это отразится на нас?

Амун посерьёзнела. — Вы правы, я должна вам это рассказать. Но только после нашей встречи уже произошли некоторые события, и ситуация сильно изменилась.

— Это касается нас и того, что с нами будет? — нахмурился Озар.

— Это касается всех нас. И вас, землян, живущих на этой планете, и нас, талан. Всех касается. Идёмте, сядем, я вам всё расскажу.

Через пару часов большинство спальных отделений были переоборудованы в больничные палаты. На территории убежища появлялись все новые люди, несущие на руках своих детей. Словам Миролюба о чудесном лечении детей Озара и Лепавы поверили многие, но каждый из новоприбывших хотел в этом убедиться лично. И лишь увидев спокойную Лепаву, сидящую рядом с уснувшими детьми, отдавали детей в руки Сааву и его помощникам.

Миролюб подошёл к сидящему в большой задумчивости Озару и тихонько прикоснулся к его плечу. Глава рода вскинул на него глаза.

— А, это ты. Ну как, всех притащил?

— Всех-всех, — Миролюб с облегчением присел на стоящий рядом стул. — Если бы ты знал, каких только трудов это мне всё стоило. Вначале мужики чуть не прибили меня, когда я заговорил об этом. Кирьян же всем растрезвонил, куда мы идём. Там ещё и Третьяк как заполошенный бегал, всё крыл тебя последними словами, мол, что это за глава рода, который дитёв родных к ворогу ненавистному сам отвёл.

А потом я сказал, что дети твои на поправку уже пошли, прям на моих глазах, и тогда они сами будут виноваты, ежели дитяти их помрут. Ну, тут уже бабы на мужиков накинулись, аки с цепи сорвавшиеся. Теперича все тут.

Миролюб снял шапку и вытер ею взмокший лоб. — Уф, совсем сопрел, умаялся. А ты чего такой смурной? С детьми, что ли, не то?

— Нет, с ними все нормально, спят, родненькие. Тут другая беда.

— Какая ещё, Озар? Нам мало, что ли, этих, — нахмурился Миролюб.

— Да вот, помнишь все эти молнии в небесах.

— Ну да.

— Так вот, к нам ещё незваные гости пожаловали.

— Кто там опять свалился на нашу голову? — выпучил глаза Миролюб.

— Да понять бы какие. Со слов Амун, вот той высокой бабы, это настолько жестокие твари, что прибытие этих, зеленокожих, мы ещё за счастье считать будем. Кстати, она у них за главу рода, оказывается.

— Чудно, баба глава рода, — усмехнулся Миролюб, не обратив внимания на первую часть фразы Озара. — Хотя ты знаешь, а я уже привык к этому, что бабы у них боевые. Почти как наши, только наши погорластее будут. — Миролюб улыбнулся во всю ширь.

Озар усмехнулся. — Это точно. Только не до смеха нам сейчас будет. Как с этими новыми, сражаться-то будем?

— А какие они, эти новые? Опять как эти зелёные, или какого другого цвету будут? — горестно спросил Миролюб. — Что за напасть такая? Хоть бы одним глазком на них взглянуть.

— Не знаю, врать не буду, кто они и каково они цвету. Но говорят, они не дадут жизни, ни нам, ни зелёным. И что они будут всех истреблять, чтобы только самим здесь жить.

Миролюб почесал лоб, потом пригнулся к Озару. — Слушай, а может, того, а не к лучшему ли это? Вот как перебьют эти друг друга, может, и для нас свобода настанет.

Озар тяжко выдохнул. — Ох, не знаю я, Миролюб, кого слушать и кому верить. Чувствую, тяжёлые настали для нас времена. Думали, что эти были плохие, а оказывается, это всё цветочки. Нам бы побольше понимания всего того, что здесь творится. Мне вот Амун предложила здесь ночку переночевать в такой странной штуке. Говорит, что после такой ночи я буду говорить на их языке и буду лучше понимать многие их вещи. Видишь, как они за ночь весь наш язык понимать стали. Я так же хочу. Мне надо понимать, о чём они между собой говорят. Ты как считаешь? Со мной пойдёшь?

Миролюб встал. — Озар, ты же знаешь, я за тобой хоть куда. Тем более ты дело говоришь, язык врагов надо знать.

Озар также встал. — Пойду тогда, проведаю детей и Лепаву, как они там.

Саав с помощниками совершал обход палат с детьми. Почти у всех детей наблюдалось снижение высокой температуры. Вместе с тем, спадала нервозность у их родителей, которые привыкали к незнакомой обстановке, которая уже не казалась им угрожающей.

Подходя к палате, где лежали дети первого прибывшего, он увидел перед входом скопление талан и людей. Саав с возгласом, — А ну, чего здесь стоите, не мешайте работать! — растолкал всех и, войдя в палату, увидел стоящую в дверях немного смущённую Таану. Она кивком указала ему в противоположную сторону.

Саав повернул голову и увидел, что рядом с лежащей на кровати девочкой сидела Косеана, и сейчас обе девочки с любопытством осматривали друг друга.

— Она что, сама сюда пришла? — выпучил глаза от удивления профессор.

— Сама, — прошептала Таана.

— Но как? — не мог прийти в себя от изумления Саав.

— Дети, — ответила стоявшая рядом Амун, присутствие которой профессор не сразу заметил.

Внезапно на руке у Амун завибрировал коммуникатор. Амун поспешно вскинула руку. — Ой, не знаю, какой-то незнакомый номер. Нет, не буду отвечать.

— А вдруг это важно? — спросил Саав.

— Может, и важно, но Ситуур запретила мне отсюда выходить на связь с кем-либо. Мало ли, может это службы Аркенаара нас пробивают. Она прямо трясётся надо мной. В нынешних условиях это просто смешно. До меня уже вряд ли ему есть дело.

— Вот именно, Правительница. А вдруг это важно, и кто-то ищет нас в этой неразберихе?

Амун нехотя кивнула. — Возможно, но, если что, я сразу сброшу звонок,