1 ноября 1978 года

Дорогая Агнес,

я тут читаю «Ребенка Розмари».

В книге – тебе точно стоит ее прочесть – дьявол занимается любовью с бедняжкой Розмари, и она рожает от него ребенка. Просто жуть.

Почему-то это напоминает мне о Деве Марии.

В любом случае хорошая книжка.

Мама говорит мне, что ты пытаешься забеременеть. Ну, тогда тебе все же не стоит это читать!

4 ноября 1978 года

Дорогая мама,

спасибо, что позавчера вечером утешила меня. Я знаю, что это, конечно, моя проблема, а не Джорджа.

9 ноября 1978 года

Дорогая мама,

я открыла для себя поэзию. Вчера вечером Джастин водила меня на поэтические чтения мисс Адриенны Рич[117]. Понимаешь, она была замужем, но со временем поняла, что больше не хочет оставаться в браке и что на самом деле она лесбиянка. Не думаю, что будет справедливо считать, что последнее обстоятельство разрушило ее брак – конечно, эти две вещи связаны, но все было сложнее (я буквально слышу, что ты думаешь об этом!). Мама, не беспокойся, это не способ признаться тебе в гомосексуальности – уверяю, я не лесбиянка! Но то, что мисс Рич говорит в своих стихах о женщинах, начинающих жить самостоятельно, об их несовершенных телах, их опыте сильных свободных женщин, о том, как они тоже хотят получать удовольствие (только представь!) – вот что я хочу сказать тебе. Это чувство освобождения! Жизнь не ограничивается чистой кухней и штопкой носков. Я выбрасываю швейную машинку! Решила просто быть собой, а не той, кто я сейчас, кто старательно повторяет движения и реплики. Буду ходить по дому голая – да-да, голая – и не беспокоиться, что там подумает Джордж о моих выпуклостях и изгибах, о моих широких бедрах рожавшей женщины, растяжках – даже о родинке на бедре, которую ты называла ведьминым знаком. Хватит! Я выбрасываю бритву. Я просто позволю своему телу быть естественным. Я хочу вонять, мама, я хочу блестеть от пота, освободить свои груди, почувствовать их тяжесть и покачивание. Я хочу мастурбировать – да-да, ты не ослышалась! Я хочу трогать себя, не устраивая представление, чтобы ублажить нежное эго мужа. Я хочу толкнуть его голову себе между ног, почувствовать его язык внутри, как он пробует мой горький прекрасный яд.

17 ноября 1978 года

Дорогая мама,

сколько раз я задумывалась, почему Джордж так допоздна остается в колледже? Я даже думала нанять частного детектива. Должна сказать тебе – он мне изменяет. Сегодня вместе с Фрэнни я поехала в кампус. Я проехала по факультетской парковке и не увидела машины Джорджа. Наверно, битый час ее искала.

Иногда я замечаю, как он пахнет – от его одежды несет дешевым запахом жасмина.

25 ноября 1978 года

Дорогая мама,

как тебе известно, мы ездили к его родителям на День благодарения. Конечно, просто нас им было мало. На коктейли пришли их друзья. Все было очень мило – ты же видела их дом, – и она везде наставила пуансеттий. Она приготовила довольно вкусную индейку и ветчину, и там было красиво – сидишь себе, смотришь на залив. Фрэнни была такая нарядная, я сшила ей платье по каталогу МакКолла, и туфельки.

В любом случае, вчера, когда мы вернулись, он отправился на пробежку. Я готовила ужин и обнаружила, что кое-чего не хватает, так что я посадила Фрэнни в машину и поехала в город. У меня было такое странное ощущение, словно время застыло. Потом я ехала по улочкам, где живут горожане, – там есть парковка для трейлеров и несколько баров, – ты, мама, не одобрила бы это место. И я вдруг заметила несколько статуй Девы Марии – ты же знаешь, в глубинке их часто ставят на лужайке в ванну на опорах в виде львиных лап, не понимаю эту традицию. Что-то заставило меня остановиться, я вышла, подошла к одной, и краска на ее синем плаще облупилась, но глаза – было в них что-то такое, и я коснулась ее, и меня словно током ударило.

Потом, когда я ехала мимо гостиницы, то в длинном сарае, где живут работники, увидела его. Стоял там с девушкой. «Что?» – подумала я. Я замедлила ход. Они явно ругались, стояли поодаль друг от друга. В ее резких очертаниях было что-то знакомое, и она плакала. Джордж стоял, скрестив руки на груди, как он делает, когда сердится, несгибаемый, вызывающий. Я видела этот взгляд, эту готовность унизить, и мне стало жаль женщину, кем бы она ни была. А что до меня, то я была бы дурой, если бы решила, что между ними ничего нет. Это была явно ссора любовников. Сердце забилось у меня в груди, и ноги и все тело обмякли. Я едва удержала руль. Это было все, что я смогла сделать, чтобы ехать дальше.

3 декабря 1978 года

Мама,

я собираюсь с силами, чтобы противостоять ему. Это дается мне нелегко, поскольку, как тебе известно, я неконфликтный человек. И потом, что-то случилось с моей подругой Джастин, автокатастрофа. Мы навещали ее, и она лежала, а муж ее – в общем, я прежде не видела его в таком состоянии. Я просто поверить не могла. Потом, когда хуже, казалось, быть уже не могло, Джордж рассказал мне про девушку.

Просто девушка, с которой он познакомился в библиотеке. Девушка с проблемами. Она была одержима им. Ничего не случилось, сказал он. И ничего не происходит. Она просто впилась в него. Девушка с серьезными проблемами.

Думаю, такое случается в большинстве браков. Я пытаюсь справиться. Когда с Джастин нельзя поговорить, все кажется настолько сложнее. Она просто лежит там. Не знаю, это ужасно расстраивает.

17 декабря 1978 года

Дорогая миссис Клэр,

прошу, примите запоздалую благодарность за прекрасный праздник. Увы, суфле из сладкого картофеля со мной «не поладило», но сейчас все хорошо. Меня весьма тяготило, что

17 декабря 1978 года

Дорогая миссис Клэр,

вообще-то я пишу, чтобы сообщить хорошие новости – о тех картинах, что ваш бедный племянник написал перед смертью. Их нашли. Да, это правда. Я была на рождественской вечеринке на работе у вашего сына. Стол был отличный, выпивки вдоволь, и было забавно разглядывать украшения, которые развесила секретарь – ангелы из пенопласта, или как там его, и блестки повсюду.

Уверена, вы не знаете, потому что Джордж так скромен, что у него отличный кабинет. Пока он