Крик замер у неё на губах, сердце оборвалось в бездну.

…У Юльки закатились глаза, она обмякла; Две Мишени едва успел подхватить её, заваливающуюся на бок; Ирина Ивановна решительно поднесла к Юлькиному носу нашатырь.

Юлька дёрнулась, закашлялась, заморгала.

– Доктора надо!..

Ирина Ивановна держала Юльку за запястье, считала пульс.

Игорёк чуть не плакал, но «чуть», как известно, не считается.

В общем, всё обошлось. Явился корпусной доктор, послушал, поцокал языком, нашёл «нервическое истощение, да-с, я бы прописал мадемуазель прежде всего покой, хорошее питание, а затем – морское путешествие или поездку на воды, купания и так далее…», но Юльке уже стало легче.

Она не знала, как рассказать и что рассказать, в каких словах. Легко сказать «потоки», но это было куда больше, чем просто потоки. Теперь, прокручивая в голове накрепко врезавшееся видение, она понимала, что «потоки» были на самом деле грандиозным скопищем уходящих в бесконечность плоскостей, огоньки вспыхивали на местах их пересечений, и цепочки их встраивались вокруг сложно изогнутых линий, потому что и «плоскости» не были плоскостями, как учат в школе, а чем-то трепещущим, странно-изогнутым, состоящим из причудливо извивающихся струн.

И она знала, что их все, все «миры» или «потоки» подстерегает беда.

Кое-как, сбиваясь и запинаясь, она постаралась пересказать даже не увиденное, но прочувствованное.

И, ещё не окончив рассказа, вдруг с ледяной уверенностью поняла – в этом деле ей никто не поможет, потому что «чувствующая» она тут одна. Остальные могут стрелять, воевать, устраивать революции или подавлять их, но распутать затягивающийся узел сможет только она одна.

И стоило Юльке осознать это, как страхи с дурнотой как рукой сняло. Так бывает на контрольной, когда сидишь в растерянности над сложной задачей, сидишь, время идёт, начинает грозить банан и трояк в четверти, а то и в полугодии, что ужасно расстроит маму, – и вдруг решение словно само возникает перед глазами, без подсказок, и вот уже летят по бумаге стремительные росчерки чисел и скобок, иксов и игреков, ответ приближается, и тебе вдруг становится так хорошо и тепло внутри, и кажется – чего переживала только что, глупая девчонка?

Дело за малым – понять, где этот узел и как, собственно, его развязывать? Чем? Пальцами? Или как-то ещё?

Но ответ придёт, вдруг подумала она. Обязательно явится, раз уж я увидела эти потоки и поняла, что они такое. Может, если пригляжусь, и нас увижу. Надо учиться – учиться смотреть, слушать и понимать, чтобы эти потоки стали бы настоящей картой, указывающей путь.

…Глядя на встревоженные лица склонившихся над нею и кадет, и Ирины Ивановны с Константином Сергеевичем, она как могла попыталась их успокоить. Мол, всё со мной хорошо, никаких проблем; однако Ирина Ивановна лишь покачала головой, положила Юльке ладонь на лоб:

– Подобное знание не дается даром. Почитай любого старца, любого затворника… мистический опыт требует очень многого. Недаром же монахи, в скиты ушедшие, много лет готовились постом и молитвой, готовились воспринять то, что Дух Святой им открыть возжелает. А ты совсем не готовилась, ни к чему и никогда. Потому и тяжело тебе, приходится заглядывать за грань, за горизонт, и мы только дружбой своей поддержать сможем.

– Поддержим! – хором выпалили Игорёк и Фёдор. Петя Ниткин о чём-то глубоко задумался, опоздал.

– Поэтому надо тебе, милая, сейчас просто быть. Поменьше о высоком думать, высокое само тебя нагонит, как я поняла. Жить будете тут…

– У меня тоже квартира имеется, – несколько обиделся Константин Сергеевич. – Игорь может ко мне перебраться, вам же небось неудобно здесь, все в одной комнатке…

Юльке и впрямь было чуток не по себе – прячешься за ширмой, раздеваешься, а по другую сторону мальчик.

– А как Игорь станет по корпусу ходить? Да и Юля тоже, – резонно заметила Ирина Ивановна.

– А куда им ходить?

– Но не держать же их взаперти целыми днями? Им, кстати, и учиться надо. Особенно если они и впрямь будут с нами… в определённых операциях.

– Константин Сергеевич! – Ирина Ивановна аж руками всплеснула. – Юля вообще девочка!

– Вот передо мной сидит одна слегка подросшая девочка, которая легко сможет пойти на любую операцию и девять мужчин из десяти за пояс заткнёт.

Ирина Ивановна погрозила подполковнику пальцем.

– Лесть вам ничего не даст, дорогой друг мой.

– Лесть, может, и не даст, а официальная бумага от его превосходительства – очень даже, – невозмутимо заметил Константин Сергеевич. – Составим прошение, что к вам, Ирина Ивановна, прибыли ваши родственники, оставшиеся без попечения родителей, и вы отныне их опекаете. В связи с чем просите разрешения им пребывать на территории корпуса… а также и посещать занятия.

– А д-документы? – растерялся Игорёк. – У нас же ничего нет…

– Придумаем, – подмигнул Аристов. – Хватит выписки из метрической книги. А это мы уж как-нибудь организуем, положитесь на меня.

– А что с остальным? – упрямо спросил Игорёк. – С большевиками? Социал-демократами? С Лениным, Троцким, Сталиным? С ними и у вас нужно так же, как, дед говорил, у нас, поступить.

– До них не сразу доберёшься, – сказал вдруг Федя Солонов. – Разбежались, попрятались кто куда. Многие и за границу подались. Ищи ветра в поле!

– Всё равно, – настаивал Игорь. – Разузнать хотя бы, что они и где! Может, главари-то и здесь! Может, побоятся через границу лезть!

– Если я правильно помню бегло у вас прочитанное и что мне потом подтвердили наши друзья в Охранном отделении – революционеры эти ходили через границы совершенно свободно. Подделать наш паспорт или даже получить настоящий на вымышленное имя ничего не стоит, увы.

– Но надо знать точно!

– Надо, – согласился подполковник. – Я постараюсь.

– Я тоже, – неожиданно для Игоря и Юльки сказал Федя. – Я тоже могу.

– Тогда так и порешим. Игорь и Юля остаются пока здесь, я добываю нужные бумаги. А вы пока не высовывайтесь, читайте побольше, расспрашивайте Ирину Ивановну… вот для начала научитесь писать и читать без ошибок, что во храме нужно делать, как себя вести. Молитвы тоже знать надо. Символ веры. А там видно будет. Может, вы уже завтра домой отправитесь…

Но ни завтра, ни послезавтра Юлька с Игорьком никуда так и не отправились. Юлька, открывая утром глаза, всякий раз надеялась увидеть стены лаборатории, опутанную проводами аппаратуру и чету Онуфриевых, которых и впрямь, безо всякого усилия, давно звала ба и дедом, следом за Игорем.

Она разом и надеялась на возвращение, и не желала его, во всяком случае не так быстро. Всё-таки это было восхитительное, небывалое приключение, и чтобы оно вот так резко бы оборвалось? Да ни