он «во славе» вернулся из Житомира впереди немецкой армии и был завален в Киеве цветами как «освободитель от большевиков», то отрекся от высоких должностей, которые тогда мог бы получить, и вернулся к своей давней профессии журналиста, приняв скромную должность рецензента в «Книгаре», пока его не избрали председателем Киевского земства, а затем и председателем Всеукраинского Союза Земств. Петлюра за эти четыре года опыта должен убедиться в том, что Украинской державы никто свой, хотя бы он был и гениальным организатором, построить и укрепить не сможет, как не смог этого сделать и большой Богдан и должен был поддаться Москве.

Географическое положение Украины над теплым морем, с лучшим в Европе черноземом, с несметными подземными богатствами, при незащищенных природой границах, всегда привлекало и будет привлекать прожорливых соседей. Вместе с тем, та же плодородная земля и ласковое солнце, не требующие тяжелого труда как польский песочек и московская глинка, не выработали у нашего народа систематического трудолюбия и энергии в борьбе с природой как у наших соседей. Кровь кочевых, свободолюбивых народов, что течет в жилах нашего народа, не дала образоваться в нем способности к группированию, дисциплинированности, к государственной организации, как у москалей. Все эти факторы, влиявшие на протяжении тысяч лет, не позволили выработаться у нашего народа сопротивляемости против соседей, которым он должен был всегда подчиняться; он имел свою государственность только тогда, когда ее организовали варяги, пока кровь их не смешалась с украинской и они не стали, по украинскому обычаю, выделять всех женатых сыновей на свое собственное хозяйство и тем, распылив государство, не отдали ее во власть соседям. Теперь, когда распалась сила соседа, который угнетал украинский народ на протяжении двух с половиной веков, настала пора, когда можно вновь построить свое государство, но для этого нужно снова позвать варяга, которому покорятся все наши интеллигентные силы: и честолюбцы, и славолюбцы, и эгоцентрики и анархисты и, прекратив борьбу между собой за первые роли, все возьмутся за работу организации государства и разве только упорно-прямолинейные из социалистов будут в молчаливой оппозиции, потому что народ за этих четыре года достаточно уже наслушался их лозунгов об углублении революции и так натерпелся, что не скоро станет снова к ним прислушиваться. Уже сейчас, как рассказывают приезжие даже эсеры, народ наш не только о социализации земли, а вообще о земле и не вспоминает, потому что не только помещичьей, но и своей нечем обработать — все большевики реквизировали и вывезли в Московию и отбирают даже и тот хлеб, который уродился на копаных грядках!

Еще выскажу несколько мыслей о внутреннем устройстве будущей державы нашей. Государственное устройство нашей страны нужно строить не на парламентаризме и централизме, а на федерации отдельных земель, округов или губерний, то есть на широком самоуправлении, но не на цензовом дореволюционном земстве и не в пролетарских советах, а на земствах-советах, избранных только в первой инстанции по общему демократическому избирательному праву, но не по избирательным спискам, а из местных людей, известных каждому в своей окрестности. Делегаты этой первой земской единицы выбирают гласных в уездный Совет, а те — выбирают послов в губернский Совет, которые вместе с тем будут послами и в Центральную Государственную раду, или Сойм, которому должно быть подответственно министерство.

Самое трудное в такой хлеборобской стране как наша — упорядочить земельный вопрос, на котором сломало себе шею немало людей, начиная со славных братьев Гракхов. Нельзя его оставить в дореволюционном состоянии, нельзя оставить его на полюбовное разрешение землевладельцами и крестьянами между собой, как полагают Хлеборобы-державники, но и нельзя решать его по принципу — «вся земля трудовому народу» или, как говорит сельская голытьба, — «всем по семь». Потому что прежде всего, как говорит статистика, всем по семь десятин не получится, и при таком распылении земли, с примитивной хлеборобской культурой, не будет продуктов для снабжения городов, фабрично-промышленных рабочих, на выработку сахара, спирта и всякого технического промысла. А на кооперацию в хлеборобском производстве, о которой кое-кто мечтает, нельзя возлагать никаких надежд, потому что массовых примеров такого производства еще мир не знает, и нет основания думать, что наш народ покажет миру примеры такого способа хозяйствования; опыт на хлеборобских артелях-союзах М.Новицкого у нас уже показал это. Кооперация, действительно, имеет место в сельском хозяйстве во многих странах, но только в общем сбыте и закупке продуктов, а не в оптовой продукции, так как сельское хозяйство — не такое как фабрично-промышленное, оно по своей природе требует личной инициативы, творчества каждого хозяина.

Если теперь, при современной прадедовской с.-хозяйственной культуре, передать всю землю трудовому народу, то он на ней едва выработает продуктов для себя, как справедливо народ и характеризует такое мелкое хозяйство поговоркой — что Иван сделал, то Иван и съел, а для городов и фабрик хлеб хоть привози из какой-нибудь Аргентины. И рабочих тогда для фабричной промышленности надо будет снова доставлять из Московии и Беларуси, потому что наши люди предпочтут сидеть на чистом воздухе своих полосок земли, чем коптиться на фабриках и пачкаться в шахтах, что у нас имело место и до революции. Известно, что большевики на основе принципа самоопределения не хотели признать Украине Донецко-Екатеринославский промышленный район, там почти все рабочие москали; да и весь почти фабрично-промышленный рабочий класс на Украине состоит из неукраинских элементов. Должны ли и дальше все украинцы оставаться только хлеборобами? Должна ли и будущая украинская держава быть без своего фабрично-промышленного пролетариата, без этого, как говорят социалисты, «авангарда освободительной борьбы и строителя будущего нового общества»?

Естественно — нет! Но естественно, что и наш будущий пролетариат необходимо обеспечить такими условиями жизни и законодательством, к которым стремятся рабочие культурных стран, то есть 8-ми часовой рабочий день, обеспечение при увечьях, старости, участие в прибылях и т.д.

А земельную реформу надо нацелить на отмену латифундий, потому что они не выгодны государству, в процентном отношении давая меньше продуктов, чем средние хозяйства, и на установление максимума землевладения, в размерах, признанных агрономической наукой самыми продуктивными в данной местности. Таким размером надо признать примерно тот земельный ценз, который был принят в дореволюционной России для непосредственного участия в земских и государственно-думских выборах, в разных уездах — разный, в зависимости от ценности и продуктивности земли, от 50 десятин — в центральной Украине и до 250 дес. — в болотно-лесной и степной.

Со временем, когда сгустится население, когда повысится интенсивность культивирования, этот максимум можно будет снизить, но все-таки, только до таких размеров, чтобы агрономически образованному землевладельцу выгоднее было