Шрифт:
Закладка:
Но, пожалуй, самым большим осложнением были отношения, устоявшиеся в самом заводе Маранелло. Феррари, следуя поистине макиавеллианскому modus operandi, провоцировал ситуации двое против одного — заведомо неравные альянсы и соперничества — и тем самым порождал динамичную нестабильность, которая неизбежно разрушала саму себя своим же эмоциональным зарядом. Давняя дружба между Хоторном и Коллинзом, бравшая свое начало с давних пор их совместного пребывания в британском гоночном клубе, стала естественным союзом, враждебным Муссо, который теперь, как все ожидали, должен был нести знамя главного гоночного аса Италии, доставшееся ему после гибели Кастеллотти. Муссо никогда не был особенно уравновешенным человеком, его жизнь и так была сильно осложнена склонностью к игромании и существованием милашки Фиаммы Брески. Более того, Коллинз и Хоторн были людьми умными, грубоватыми и острыми на язык, и они никогда не уставали дразнить Муссо, припоминая о многочисленных трудностях его собственной жизни и открыто угрожая лишить его статуса Первого номера команды. Одно дело быть побитым другим итальянцем вроде Кастеллотти; и совсем другое оказаться побежденным парой англичан, часто выражавших презрение по отношению к итальянской еде, итальянским женщинам и в целом к образу жизни к югу от Альп.
Муссо отвечал на это невероятное давление совершенно безумным поведением на трассе. Однако с точки зрения опыта он был новичком в команде и на короткой дистанции сезона Гран-при попросту не мог угнаться за скоростями своих английских коллег. Они же продолжали всюду ходить вместе и обращаться друг к другу как «mon ami mate». Муссо, должно быть, в глубине души почувствовал удовлетворение после Гран-при Германии, на котором Фанхио преподал обоим англичанам урок пилотирования, равный по величию подвигу Нуволари 1935 года, когда тот утер нос немцам на все том же внушающем трепет «Нюрбургринге».
Фанхио, сидевший за рулем «Maserati 250F», стартовал на немецком Гран-при (22 круга, 502 километра дистанции) с наполовину полным топливным баком. Это позволило его более легкой машине удрать от тяжелых «Ferrari» Хоторна и Коллинза. К середине гонки, то есть спустя 12 кругов по «Рингу», у Фанхио было 30-секундное преимущество. Пит-стоп, который по плану должен был пройти очень быстро, превратился в форменный фарс. Работа итальянцев на пит-стопах часто представляла собой комичное зрелище, и команда, обслуживавшая Фанхио, выдала тогда настоящую классику юмористического жанра. К тому времени как крики, жестикуляция и безумная, хаотичная беготня вокруг неподвижной машины прекратились, а бак оказался заправлен, минуло в общей сложности 52 секунды. Хоторн и Коллинз со свистом пронеслись мимо и, видимо, заключив, что Фанхио растворился в общей массе пелотона, начали дурачиться и шалить, развлекая друг друга на громадной трассе. Они принялись играть в салочки на скорости 160 километров в час, периодически уступая друг другу лидерство и пролетая прямые участки нос к носу. Настоящую борьбу они отложили на заключительный круг, а до тех пор решили устроить себе легкую прогулку по лесам Аденау. Так продолжалось до тех пор, пока часы Ромоло Тавони не забили тревогу. Фанхио воззвал к каждому эргу своего громадного таланта и устремился в погоню за лидерами, словно был одержим демонами. На 16-м круге преимущество «Ferrari» сократилось до 32 секунд. На 17-м Фанхио отнял от него еще восемь секунд. Британцы получили сигнал: кончайте свои игры и соберитесь. Но толку от этого не было. «Тракторист» несся на всех парах. С каждым следующим кругом он ставил новый рекорд. На 20-м он скинул шесть секунд с результата, который установил на предыдущем круге!
Ехавшие впереди него «mon ami mates» наконец погнали так, словно за рулем преследовавшего их «Maserati» сидел сам дьявол. Они проплыли через извилистый спуск Hatzenbach так, что дым повалил из-под колес, а потом с выпученными глазами и мокрыми от пота ладонями пронеслись через ужасающие слепые горбы Flugplpatz. Но Фанхио все равно настигал их. Словно два Рип ван Винкля, преследуемые Всадником без головы, они метались и прыгали по призрачному лесу, но визги их V8 работы Яно медленно, но верно заглушал зловещий вой древнего, почтенного рядного V6 от Коломбо. На 21-м круге Фанхио просунул нос своей «Maserati» вперед рыла дрожащей «801-й» Коллинза и вышел на второе место. Обгон был настолько жестким, настолько решительным и безжалостным, что вылетевшие из-под колес Маэстро камни повредили линзы очков Коллинза, и он был вынужден отстать. Хоторн был следующим. На длинном, плоском спуске с холма на пути к буграм моста Аденау Фанхио рванул вперед, поравнялся с англичанином и захватил лидерство. Он оторвался от двух «Ferrari» и, отдав себя во власть своего мастерства и отваги, которые он никогда больше не обретет, устремился вперед и одержал победу, опередив ближайшего соперника на 4 секунды. Победа, ставшая для него последней в международных соревнованиях, обеспечила Фанхио пятый чемпионский титул и сделала его в глазах очень многих людей величайшим гонщиком, когда-либо жившим на земле.
Сезон 1957 года завершился для Scuderia без единой победы в Формуле-1 — невыносимое унижение, к которому прибавились катастрофа на Mille Miglia и смерть Кастеллотти. По ходу сезона Кити и другие инженеры корпели над «V6 Dino», дебютировавшим на не входившем в календарь чемпионата Гран-при Модены в сентябре в 1,8-литровой конфигурации, и на своих чертежных столах строили планы по запуску его в сезоне 1958 года в полноценной 2,5-литровой формации в машине под Формулу-1. Машины под управлением Муссо и Коллинза вновь потерпели поражение от рук Maserati, но это уже было неважно. Победа или проигрыш, главное, что теперь Энцо Феррари мог раз и навсегда распрощаться со своими надоедливыми соперниками-соседями из Модены. Семья Орси, понесшая огромные убытки в результате крушения своих бизнес-проектов в Аргентине, неудачных попыток продавать машины марки в Америке и растущих расходов на соревнования, вновь засобиралась покинуть автоспорт. С того момента Scuderia Ferrari должна была стать единственным ведущим и, как надеялись итальянцы, побеждающим знаменосцем итальянского автоспорта на международной арене. Вопрос был в том, хватит ли ее сил на то, чтобы сдержать волну быстрых и резвых машин, что поднималась по ту сторону Ла-Манша, из Великобритании?
Феррари прекрасно понимал потенциал угрозы своей гегемонии, которую представляли старый соперник Вандервелл и его «Vanwall» с их радикальной аэродинамикой. На сезон 1958 года англичанин заявил грозную команду, составленную из чрезвычайно одаренного, аналитически мыслящего и очень расчетливого Тони Брукса, молодого таланта по имени Стюарт Льюис-Эванс и Стирлинга Мосса, помогавшего своим
