и «Ferrari», и «Vanwall» в конечном счете сломались, и Трентиньян, эта бесившая всех черепаха, беспрепятственно доехал до победы. Энцо Феррари, сидевший в Маранелло, был в ярости. Дело было не только в том, что дьявольские «Cooper’ы» выиграли два этапа мирового чемпионата подряд, но и в том, что британские машины, ранее считавшиеся ни на что не годными macchina inglese, одержали победу на последних четырех Гран-при — с учетом выигранных «Vanwall» гонок в Италии в концовке сезона 1957 года.

Но Ferrari хотя бы удалось частично спасти свою репутацию в Ле-Мане, где дуэт Оливье Жандебьена и Фила Хилла в отвратительных погодных условиях привел родстер «250TR» к с трудом добытой победе. «Jaguar», столь раздражавшие Феррари своими успехами в предыдущие годы, на сей раз на гонку не заявились, и единственную серьезную угрозу представляли «Aston Martin», один из которых финишировал на втором месте. Третьим пришел 1600-кубовый «Porsche», показавший на дистанции невероятные скорость и прочность: эта машина стала предвестником тех перемен, что наступали в соревнованиях на выносливость. Десять «Ferrari» стартовали в гонке, но финишировали только три из них, из-за чего заявление «Коммендаторе» журналисту выглядело лживым: «Мои машины должны быть красивыми. Но гораздо важнее, чтобы они не останавливались на трассе. Иначе тогда люди будут говорить: «Какая жалость, она была такой красивой!»

24 часа в тот год были знаковым событием в связи с появлением нескольких новых лиц из Северной Америки. Дэн Гёрни, нахальный широкоплечий калифорниец, поучаствовавший за карьеру всего в нескольких гонках, все же сумел впечатлить своим громадным талантом многих, и главным образом Кинетти с его североамериканской гоночной командой, время от времени выступавшей в роли дочерней команды главной конюшни завода, которые и привезли его в Ле-Ман. Гёрни находился в боксах, когда его сменщик Брюс Кесслер врезался в «Jaguar D-Type», заявившийся на гонку в независимом порядке, и убил его пилота в столкновении. Сам Кесслер тоже получил серьезные травмы. Другая машина, заявленная Кинетти, находилась под управлением двух мексиканских юношей, 18-летнего Рикардо Родригеса и 16-летнего Педро (которому не разрешили вести машину из-за возрастных ограничений), оказавшихся в числе участников гонки благодаря спонсорской поддержке своего отца, богатейшего дона Педро Родригеса, сколотившего состояние на недвижимости в Акапулько и сети первоклассных борделей, обслуживавших мексиканскую аристократию. Место юного Педро заменил брат Жана Беры, Жозе, но где-то на экваторе гонки машина сошла из-за перегрева.

Уход официальной команды Jaguar из гонок и ограниченное участие в крупных соревнованиях Aston Martin означали, что в ведущих лигах спорткаров «Ferrari» практически некого было бояться. Периодически хлопот доставляли изрядно изношенные «Maserati» или «моськи» вроде «Porsche», демонстрировавшие невероятную крепость и выдержку несмотря на то, что их двигатели были маленькими силовыми установками с воздушным охлаждением, однако в целом «Ferrari» доминировали в крупных гонках спорткаров — этапах на длинные дистанции, проходивших в таких местах, как Себринг, Буэнос-Айрес, Нюрбургринг и Targa Florio и шедших в зачет мирового Кубка конструкторов — вплоть до середины 1960-х, когда Ford затеял свой блицкриг.

Но, к несчастью гордых итальянских поклонников автоспорта, в Формуле-1 такого же превосходства не наблюдалось. Вслед за шокировавшей всех победой Трентиньяна в Монте-Карло унижения «Ferrari» продолжились в песочных дюнах Зандворта, где проходил голландский Гран-при. Ненавистные салатовые «Vanwall» снова победили — Стирлинг Мосс лидировал в гонке от начала до конца, тогда как Хоторн весь заезд мучился со своим неукротимым «Dino» и в итоге финишировал на досадном пятом месте, сильно отстав от лидеров. Машина Хоторна была настолько неустойчивой в быстрых поворотах Зандворта, что даже новичку Клиффу Эллисону с его крошечным 2-литровым «Lotus-Climax» удалось опередить его. Взбешенный этой ситуацией Хоторн самолично написал Феррари записку, полную острой критики. Если бы Феррари находился в более выгодном положении, он почти наверняка уволил бы Хоторна за подобную наглость, в этом сомневаться не приходится. Но Энцо был достаточно мудрым, чтобы понять: англичанин — один из лучших в своем деле, и если даже он не может сладить с «Dino», то никому другому это не удастся и подавно. Он ответил Хоторну в нехарактерной для себя скромной и мягкой манере, сказав, что ведется активная работа по исправлению недостатков машины, и выразив надежду, что первые плоды этой работы будут видны на Гран-при Бельгии.

Но этого не случилось. Тони Брукс, чей вкрадчивый, но смелый стиль пилотирования идеально подходил к быстрым трассам вроде Спа, одержал легкую победу, в то время как машина Коллинза сошла из-за фатального перегрева, а болид Муссо вылетел в поле после жуткого разворота на скорости 260 километров в час, случившегося в конце прямой Маста. Хоторну же удалось установить рекорд скорости на круге, что несколько подсластило горькую пилюлю поражения команды: англичанину удалось финишировать вторым даже после того, как его мотор взорвался на выходе из последнего поворота.

В Маранелло команда вернулась совершенно разбитой. Кити быстро осознал, что британцы с их машинами заднемоторной компоновки, передовым дизайном кузовов эпохи покорения космоса, независимыми подвесками с цилиндрическими пружинами, магниевыми колесами и дисковыми тормозами очень скоро отнимут пальму первенства у его фирмы и ее деспотичного лидера. За все годы Феррари в автомобильном бизнесе в его инженерной философии произошла лишь одна значимая перемена: инициированный Лампреди переход на крупнолитражные, безнаддувные двигатели, произошедший почти десятилетием ранее. Но в мозгу Энцо Феррари, как в голове папы римского катехизис, намертво засело убеждение в том, что двигатель — это все, что грубая мощь превосходит все прочие недостатки машины. Разумеется, его гоночные машины не уступят ни грамма мощи своих силовых установок, и так будет еще двадцать лет. Но ненавистные «пауки»-«Cooper’ы» с их нелепыми моторами, собранными из хлама со свалок, и причудливыми, паукообразными формами кузовов уводили автоспорт в совершенно новом направлении, и их стараниями человек, называвший себя дуайеном мира быстрых автомобилей, оказался на обочине прогресса.

Двое англичан-пилотов «Ferrari» становились друг другу все ближе, пока сотрудники завода выбирали, на чью сторону встать, а разные фракции внутри команды пытались снять с себя ответственность. По ходу всех этих маневров Муссо оказался в одиночестве, он страдал от лишнего груза, коим для него был статус главной надежды Италии на возвращение былой славы, и бесконечных напоминаний о собственных недостатках защитника национальной гордости. Стиль его пилотирования стал еще более небрежным и грубым, в нем стало еще сильнее ощущаться присутствие пугающего демона «Коммендаторе», который всегда ожидал более высоких скоростей, новых побед и большей славы для своих красных болидов. Когда американский контингент с Индианаполиса во второй раз прибыл с ежегодным визитом на скоростной овал Монцы для участия в событии, носившем название Race of Two Worlds (Гонка двух миров) — европейские команды бойкотировали ее годом ранее — Муссо появился на