старте за рулем истощенной боями «375GP», оснащенной V12 объемом в 4,1 литра, который механики команды извлекли из покореженной машины Де Портаго после аварии. На ней Муссо, скользя на виражах между защитными ограждениями, как марбл по водосточной трубе, установил быстрейшее время в квалификации, сумев развить поражающую воображение скорость в 280 километров в час. По ходу самой гонки Муссо охватила бешеная ярость, но это не помешало убедить сомневающихся в том, что Луиджи готов пожертвовать всем — в том числе и собственной жизнью — ради защиты чести Scuderia и страны, которую он представлял.

Две недели спустя, в Реймсе, он решил предоставить себе небольшой отдых. Уик-энд в приятном и уютном регионе Шампань на северо-востоке Франции не обошелся без традиционного сборища членов гоночного клана. Вдали от скоростных трасс это был узкий кружок ярких и живых, хотя и очень хрупких молодых авантюристов, любивших развлекаться в компании своих жен, подруг и любовниц. Их свиту составляла небольшая группка журналистов, фотографов и прилипал, перемещавшаяся туда-сюда по четырем континентам, на которых проходили крупные гоночные этапы, словно обслуживающий персонал элегантной, купавшейся в роскоши цирковой труппы. Общеизвестным местом, служившим штаб-квартирой для гоночной тусовки на Гран-при Франции, был «Hotel Lion d’Or» в Реймсе, и когда в тот солнечный уик-энд в городе начались тренировочные заезды, шикарная гостиница была переполнена постояльцами: членами команды и их женщинами. Муссо прибыл в сопровождении Фиаммы Брески, а Коллинз, разумеется, привез с собой свою супругу Луизу, которая теперь стала яблоком раздора между Феррари и английским пилотом, некогда ходившим у него в любимчиках.

Феррари решил, что Коллинз теряет хватку. Он безосновательно утверждал, что женитьба молодого человека негативно сказалась на его стремлении побеждать. Ситуацию усугубило решение Коллинза съехать с виллы в Маранелло и поселиться на яхте, пришвартованной в бухте Монте-Карло. Феррари воспринял этот поступок как акт предательства и ответил на это тем, что приказал Тавони исключить Коллинза из команды Формулы-1 и приписать его к болиду «Tipo 156», участвовавшему в заездах второстепенной Формулы-2. Коллинз пришел в ярость, узнав о «понижении в должности». Хоторн, его приятель и единственный член команды, способный составить конкуренцию Vanwall Стирлинга Мосса и Тони Брукса, поддержал его. Двое англичан вновь стали работать тандемом, и Феррари пришлось отступить под их натиском — Коллинз вернулся в первую команду.

Напряжение в конюшне усилилось, когда Муссо получил телеграмму от неизвестного источника, призывавшего его по максимуму выложиться в предстоящей гонке. Намек был ясен. Его стремительно увеличивавшегося долги от азартных игр стали порождать проблемы, и стереть их мог только выигрыш гигантского денежного приза в 50 тысяч долларов, полагавшегося победителю французского Гран-при. Луиджи Муссо прибыл в Реймс не только с тем, чтобы восславить Италию, но и для того, чтобы обрести платежеспособность, в которой он так нуждался в личной жизни.

На 11-м круге Хоторн, перекрывший в квалификации рекорд круга на своей «Tipo 246», незамедлительно захватил в гонке лидерство и уверенно возглавил пелотон, двигавшийся по растянувшемуся на шесть миль треку, составленному из трех национальных автострад Франции и очертаниями отдаленно напоминавшему треугольник. Но Муссо бросил ему вызов. В тот момент, когда два болида пролетали мимо странного нагромождения из боксов и главной трибуны, совершенно неуместно смотревшегося на фоне безупречно ухоженных виноградников, Муссо приблизился к Хоторну и попал в слипстрим. Впереди их ждал прямой угол широкого поворота вправо, проходить который с утопленной в пол педалью газа могли только избранные, в том числе Фанхио и сам Хоторн. Муссо попытался повторить маневр, хотя обгон на круг Maserati Фанхио, по видимости, вынудил его при вхождении в пологий поворот сойти с траектории на несколько сантиметров. Внезапно машину увлекло в долгий, дугообразный занос влево, продолжавшийся до того момента, пока колеса не достигли кромки кювета. Когда это случилось, «Ferrari», летевшая на скорости 240 километров в час, начала серию страшных переворотов, обернувшихся для несчастного Муссо мгновенной гибелью. Хоторн наблюдал за аварией в зеркало заднего вида, но угрюмо продолжил путь к победе в гонке, запомнившейся не только трагической смертью Муссо, но и прощанием выдающегося Хуана Мануэля Фанхио с автоспортом.

И вновь Италия лишилась своего героя. Феррари стонал: «Я потерял единственного стоящего итальянского пилота», хотя его отношения с ключевым выжившим персонажем этой истории еще только начинались. По свидетельствам французского журналиста Бернара Каийе, проведшего вместе со своей американской женой Джоан те траурные дни после гонки с Фиаммой Брески, семья Муссо и его вдова толпой съехались в Реймс, чтобы затравить бедную женщину и, более того, лишить ее всех драгоценных украшений, которые ей подарил Муссо. Когда и при каких обстоятельствах в эту историю вмешался Энцо Феррари — неясно, но в какой-то момент летом 1958 года он взял Брески под свое крыло, и она вошла в ряды его свиты — в самом широком смысле слова, — составив там компанию его жене Лауре и любовнице Лине. Точный характер их взаимоотношений остается неясным, кроме того общеизвестного факта, что Феррари обустроил для Брески небольшой бутик, сначала в Болонье, а потом во Флоренции.

Следующие несколько лет он регулярно навещал ее по четвергам. Ряд его коллег вспоминал, что он «всегда возвращался от нее с улыбкой на лице». Энцо уже отметил свой 60-й день рождения, и его «балльная книжка» уже была полна. Он не только вступал в ежедневные конфронтации с Лаурой, но также был вынужден постоянно уделять внимание Лине и Пьеро, а с ними и Фиамме, которую Энцо со стратегическим расчетом разместил вдали от других персонажей своей набиравшей обороты драмы. Было ясно, что необходимо срочно что-то предпринять, чтобы упростить положение дел.

Тем временем шла борьба за чемпионство, и ее нужно было выиграть. Смерть Муссо передала штурвал управления командой в руки Хоторна и Коллинза, и они ответили на это победным дублем на британском Гран-при в Сильверстоуне. «Vanwall» отказывались слушаться своих пилотов на плоском, как стол, треке, тогда как «Ferrari» Коллинза двигалась по дистанции безукоризненно: Коллинз управлял ею как настоящий мастер и сумел опередить своего приятеля Хоторна на полминуты. Этот разгром едва ли расстроил Хоторна, который на круге почета выхватил пинту эля у друга-фотографа, стоявшего на обочине у поворота Beckett’s Corner, и в боксы «Ferrari» возвратился, уже помахивая пустой кружкой.

Но радость «mon ami mates» будет недолгой. В следующей гонке в Германии Коллинз, преследуя лидера, Тони Брукса и его «Vanwall», попал в аварию на узкой, волнообразной трассе на коварном спуске под названием Pflanzgarten. Брукс незадолго до этого в каком-то сверхъестественно изящном стиле обошел и Коллинза, и Хоторна. Коллинз наверняка вспомнил, как годом ранее его и Хоторна так же бесцеремонно обставил Фанхио. В тот момент, когда три машины — «Vanwall» Брукса и «Ferrari»