Эльф позволил себе раствориться в моменте. Все пожитки оказались на земле, а сам он аккуратно приобнял Нилью за талию, так нежно, будто она была вазой, способной разбиться от любого неосторожного касания.

Слегка солоноватый привкус ее слез проникал в поцелуй, полный горя и радости, счастья и облегчения, смятения и восторга. Они забыли обо всем на свете и обо всех вокруг, мягкие и редкие движения их губ позволяли как следует ощутить тепло друг друга. Испещренные сетью порезов и укусов, некогда идеально гладкие руки девушки обвили шею Грима, не позволяя ему уйти или исчезнуть.

Все случилось слишком быстро и спонтанно, чтобы переживать о чем-то. Переживания придут потом, когда эльф осознает в полной мере свое счастье. Когда наконец невыраженные ранее чувства выйдут наружу и обретут форму в словах. Когда станет ясно, что ни одно мгновение разлуки не перевесило счастья воссоединения.

После долгого поцелуя Грим посмотрел на заплаканное лицо Нильи со смесью смущения, нежности и тоски, поглаживая ее белоснежные волосы.

— Я люблю тебя. Прости, что не сказал раньше, я… — не дав договорить, девушка приложила палец к его губам.

— И я тебя люблю. Прости, что я не могла приходить, я была так занята… У меня еще есть важная работа — но скоро, обещаю, я буду с тобой сколь угодно долго.

— Ты… не… кхм. — в голове уже давно вертелись планы для встреч, занятий и знакомств, но все не могло быть настолько хорошо, — Может, хотя бы поужинаем сегодня с моими родными дома?

На розовокожем лице девушки расплылась теплая улыбка.

— С удовольствием.

На следующее утро после чудесно проведенного вечера Грима ждала записка: «Вернусь через пару септим. Твоя Нилья».

Катастрофа без имени, затишье перед бурей, ч.2

*В доме министра Эованор*

Уже несколько септим подряд Офресса безвылазно сидела дома, ухаживая за дочерью. Та стала совсем плоха — ест через силу, каждый ее вдох сопровождался страшным хрипом, а сама она не могла даже справить нужду. Из тринадцати глаз ныне видели разве что три — прочие закрывались неосознанно, будто спали в попытках не тратить лишнюю энергию.

Даже запасы министра обороны не безграничны — и скоро они подойдут к концу со столь частым докупанием зелий лечения.

После своего похищения доктор Тита Айяр, будучи глубоко беременной, все равно приходила в дом семейства Эованор. Во время разбирательств по отравлению Декстера аристократка с Офрессой неплохо сдружились — тем более, что несмотря на разницу в происхождении, как физическую, так и социальную, Тита очень интересовалась секретами материнства.

Но даже ее великий медицинский гений был бессилен. Она предполагала, что с Федрой. Точнее, знала наверняка. И потому становилось еще хуже. Этот недуг не лечится — и в стадии младшей демонессы остается лишь надеяться на то, что она не погибнет при еще одном обострении.

Но, конечно же, Офресса не сдавалась. Мать никогда не сдастся. Пока сердце ее малышки бьется, пока ее грудь вздымается, пока та жаждет жить, родитель сделает ради своего дитя все, что угодно.

Ах, если бы она знала…

Две септимы кряду Федра пользуется своей врожденной способностью. Она потеряла счет времени и провалилась в его потоки. Она потерялась в пространстве и забрела по реке ощущений невесть куда. Она запуталась в услышанном и уже не была уверена, слышит ли что-то вообще.

Пока ее не позвал знакомый голос.

— Ты перестаралась, дитя. Отдохни. Все семена уже посажены. А когда придет время — ты проснешься с моим словом на устах, чтобы пожинать плоды своих трудов.

Разум Федры ушел в глубокий сон. Офресса провела ночи в рыданиях, умоляя девочку вернуться. Неожиданная, нехарактерная кома поразила демонессу как гром среди ясного неба.

— Ты знаешь, что я не одобряю особо любопытных.

Сонливый мужчина посередь ничего говорил с толикой строгости, но не осуждал.

— Знаю. А ты знаешь, что я все равно буду их защищать.

Голос, не принадлежащий ни мужчине, ни женщине, говорил с задором и ехидством.

— Она справилась бы и без твоей помощи…

— Но неравной ценой. Поверь мне, она того стоит.

— Как скажешь…

*В алхимической лаборатории*

— Цвар, крыса ты кабинетная, вылезай и удели мне время!

Голос демонессы о четырех крылах громом разносился по зданию, пугая всех его работников и наконец привлекая внимание заведующего лабораторией.

— Ветерочек, вот ты где! А я как раз… — нежную речь заработавшегося, заляпанного копотью и остатками ингредиентов Цвара прервал мощный удар в живот.

— Не смей говорить мне, что уже искал меня, я прекрасно знаю, что это неправда! Хоть бы письмо начеркал, ей-Отче! — однако после кулака Зурия пустила в ход губы, резко притягивая к себе демона и сливаясь с ним в