— Ты стала слабой, Кларисса, — вдруг перебивает меня Джессика, а я замолкаю, с удивлением уставившись на неё. — Я помню тебя сильной девушкой, которая всегда, при любых обстоятельствах была готова дать отпор, которая всегда была готова защищать и не давать себя в обиду, которая была готовая дать сдачу и даже мстить! А сейчас… я тебя совершенно не узнаю, — говорит Джессика и её тон то повышается, то стихает. — Ты… Брайан сделал тебя слабой, но я не понимаю как, каким образом? Что он с тобой сделал, Кларисса?

— Ничего, — слишком быстро отвечаю я, и, отведя взгляд, обхожу стол и сажусь за него.

— Ты должна вернуться, ты должна вновь стать той сильной Клариссой, чтобы бороться, чтобы… вернуться ко мне и к… Джеку, — говорит Джессика, но я лишь с недоверием опускаю взгляд. — Клэр, — вдруг подходит к моему столу она и мне приходится посмотреть на неё. — Хоть ты и бросила меня и Джека, хоть тебя и не было четыре года, не знаю как я, но ты всё равно всё ещё моя лучшая подруга, — берёт меня за руку она, и во взгляде Джессики я вижу лишь нежность и сожаление. — И я всё ещё люблю тебя хоть немного и злюсь, — улыбается она. — И я всё ещё знаю тебя и так сильно измениться сама ты не могла, ты бы просто не захотела…

— Джесс…

— Не надо, — отходит подруга. — Ты ничего мне не говоришь, хочешь уберечь меня, я понимаю, но не нужно меня спасать от невидимой опасности, Кларисса. — Джессика останавливается. — Сейчас нужно спасать не меня, а тебя и, если ты думаешь, что не говоря мне всей правды, я ничего не узнаю, то ты глубоко ошибаешься. К счастью Джеку ты доверяешь больше или же боишься за него не так как за меня и всё ему рассказываешь, а он в свою очередь предаёт твои слова мне, потому что в отличии тебя он понимает, что в одиночку никто из нас тебе не поможет. Сейчас мы все должны вернуться на четыре года назад и вспомнить, кем мы тогда были.

— О чём ты говоришь?

— Да ладно, Клэр, — усмехается Джессика. — Мы все были ужасными людьми, делали ужасные вещи, мстили за себя и за других…

— Ты здесь не причём, — перебиваю её я. — Ты никогда не была похожа на нас с Джеком, ты всегда была другая. И именно поэтому я не хочу тебя во всё это ввязывать. Ты не такая как мы, ты другая, ты хорошая.

Между нами повисает недолгое молчание, я сказала правду, и Джессика эту правду приняла, она не стала со мной спорить, потому что сама понимает, что я права.

— Не знаю, может Джек тебе не сказала, но у него есть план…

— Да он говорил, — уклончиво отвечает Джессика, смотря в пол, и нас вновь окутывает тишина, из-за которой мне становится холодно.

За эти четыре года я никогда ни в чём не винила Джессику, я никогда не смела обижаться на неё и в чём-то её обвинять. Её вины в случившемся тогда нет. Да, я связалась с Фрэнком только из-за неё, но это… не её вина, Джессика всегда была в стороне от темноты, в которую я медленно погрузилась, как только влюбилась в Джека. Джессика всегда была где-то в стороне, в безопасности от всех тех ужасных дел, которые мы с Джеком делали, которые делала я. Джессика… она всегда была светом в моей жизни и… она навсегда им и останется. Я просто не хочу её портить, не хочу делать из неё того человека, которым она не является, не хочу, чтобы она становилась такой же как я.

— Джессика, — зову я подругу, и девушка поднимает на меня взгляд полный вопросов. — Прости меня, прости, что уехала, что даже не попрощалась и ничего не объяснила, — говорю я, чувствуя тяжесть внутри, чувствуя, как тяжело мне даются эти слова. — Прости, что бросила тебя… прости за то, что я вернулась и веду себя так словно мы с тобой чужие друг для друга. Но, — вздыхаю я, опуская взгляд на свои нервно перебирающие бумагу пальцы, — мне просто… стыдно перед тобой, — поднимаю на Джессику взгляд я, чувствуя, как к глазам уже подступают слёзы, а сердце вновь и вновь разрывается на части и, кажется, рвётся наружу. — Я ужасно поступила и я считаю, что недостойна такой подруги как ты, я считаю, что ты, Джессика, достойна большего, достойна лучшей подруги, чем я. И именно поэтому я так себя с тобой веду, потому что… я тебя не достойна, я не достойна такого хорошо и светлого человека как ты, — смотря на растроганную Джессику, смахиваю слёзы я. — Именно поэтому, а не потому что не считаю тебя своей лучшей подругой. Ты всегда была моей лучшей подругой, Джесс, и ты… навсегда ей и останешься. Другой такой мне больше не найти да я и не хочу.

Джессика улыбается мне, но с грустью и со слезами на глазах и между нами вновь повисает тишина, которую мы обе разбавляем своими всхлипами и усмешками.

— Ты дура, Клэр, — усмехаясь, подходит ко мне Джессика, и я сама не сдерживаю усмешки. — Но ты моя дура, — смеётся она и берёт меня за руки. — Я, конечно, ненавидела тебя, но… люблю я тебя всё равно больше. И ты права, такой как я тебе больше не найти также как и мне не найти такую подругу как ты, — улыбается она смотря на меня сверху вниз. — И я тебя прощаю, — выдыхает Джессика, и улыбка тут же исчезает с моего лица, вновь уступая место слезам, которые я просто не в состоянии сдерживать.

И я поднимаюсь со стула и обнимаю подругу чувствуя, как и она обнимает меня, чувствуя, как её живот упирается в мой и, как он мешает нашим объятиям. Джессика улыбается, смеётся, как и я и я чувствую, как трясутся от смеха её плечи.

— Седьмой месяц, — протягиваю я, отстраняясь от подруги и аккуратно обхватывая её живот. — Скоро уже рожать, — поднимаю я взгляд на Джессику, но она… не улыбается, как улыбаюсь я, она… настороженна.

— Клэр, мне так жаль, — вдруг напряжённо говорит она, всё также настороженно на меня смотря, и сначала я даже не понимаю, о чём она говорит, но уже через секунду… мне всё становится ясно. — Это так ужасно… прости, если тебе неприятно…

— Джессика, — перебиваю её и отхожу от неё на пару шагов в сторону. — Я безумно рада за тебя и