собратьев лишь чуть более крупными размерами и пёстрым оперением с оттенками фиолетового, розового и голубого.

Феникс, увидав, что не попал, ни капли не удивился. Со скоростью, выглядевшей для его тела абсурдной, он взлетел в воздух, и кинулся на маленькую птицу. Он слал в неё разноцветные лучи, ставил на пути переливающиеся светом барьеры, пытался поймать его клювом и когтями, даже сбить крылом. Но воробей ловко уворачивался от каждой атаки, преодолевал щиты, исчезая и появляясь за ними, меняя траекторию полёта, полностью наплевав на все законы ньютоновой физики.

Даже несмотря на активированный форсаж, показывающий все векторы и траектории, я оказался неспособен предугадать воробьиные движения. Он постоянно нарушал все прогнозы, превращал мои формулы в набор случайных цифр, заставлял голову кружиться в попытке просчитать весь этот массив противоречивых данных.

Я не мог понять не только, что надо этому воробью, но и причин, по которым на него так взъелся феникс. Это ничуть не напоминало их первую встречу. Возможно, во мне говорил откат от неудачных расчётов, но показалось, что между обеими птицами имеются какие-то свои давние отношения: то ли яркая ненависть, то ли затянувшееся соперничество.

Птицы кружили в воздухе, воробей с лёгкостью уходил от масштабных атак, бьющих во все стороны, выжигающих деревья и плавящих скалы. Я сжался, представляя, что бы было, попади хоть один из таких выстрелов в нас. Но, к счастью, бой проходил с противоположной стороны гнезда, а феникс старался защитить его, а не уничтожить. Сделав несколько пируэтов, воробей применил обманный финт — направляясь в одну сторону, он внезапно мигнул и перенёсся в направлении, противоположном вектору движения, изменив и направление полёта. Совершив несколько коротких проколов пространства, воробей нырнул в гнездо, а феникс поспешно кинулся за ним.

Не прошло из пяти секунд, как воробей вылетел обратно, сжимая в клюве за ниточку нервов кажущийся огромным глаз ящерицы. Совершив несколько ловких манёвров уклонения, воробей каким-то образом выдал торжествующую трель и, позабыв про воздушную акробатику, спокойно полетел прочь. Феникс же издал возмущённый клёкот, не стал бить ему магией вслед, а просто уселся в гнезде и принялся за трапезу.

Глядя на удаляющегося воробья, я застыл в ступоре. Лишь через время я опомнился и поглядел на реликвию. Стрелка указывала на феникса, но дёргалась именно в сторону воробья, похоже, сам Мирувал сомневался, монстр ли этот воробей или нет, так что не спешил показывать направление.

«Конечно же, это монстр! — подумал я. — То, что он показал, невозможно достичь без магии!»

И, словно услышав мои мысли, реликвия ожила, тут же указав стрелкой на удаляющегося воробья, а потом через секунду вернувшись к фениксу.

Признаюсь, мне просто стало любопытно. Хотелось узнать, что же это за птица, и что она умеет, раз сумела победить столь сильного монстра. Двигаясь максимально плавно и без резких движений, я зашёл за камень, стал на колено и прицелился в удаляющегося воробья.

Он улетел достаточно далеко, к счастью, куда-то в сторону, так что валун находился теперь между мною и фениксом. Увеличив с помощью глаза изображение, я активировал форсаж и долго пытался навестись на практически недоступную цель. Мне понадобилось провести кучу вычислений, ввести множество поправок и коррекций, но уверенности в успешном попадании я так и не почувствовал. Пришлось делать новые расчёты, строить прогнозы движений ветра, плотности воздуха и множества различных факторов, влияющих на баллистику. И когда я уже подумал, что всё зря, что цель окончательно скрылась, в моей голове раздался отклик, сообщающий об успешном выстреле. Я немедленно подал магию в спусковую пластину.

Прошло почти пять секунд, которые я терпеливо ждал, затаив дыхание. А затем мой мозг обожгла вспышка знаний, ничуть не менее яркая, чем сведения о магии феникса.

Этот воробей действительно обладал магической силой. Слабая и практически незаметная, но развитая абсолютно всесторонне. В ней не было никаких провалов или слабых сторон, наоборот, имелись дополнительное сродство с пространством и гравитацией, позволявшее так виртуозно управлять своим полётом и менять направление. Самое главное, что потенциал у воробья был никак не ограничен, эта птица могла развиваться и обретать силы до тех пор, пока её не начнут бояться даже Повелители Чар.

Даже мой выстрел, оставляющий вмятины и царапины в твёрдых досках, никак на полёт воробья не повлиял. Это свидетельствовало, что вокруг такой маленькой птички имелся самый настоящий кинетический барьер, защищающий от летящих предметов точно так же, как защищал всех обладающих магией людей.

Я вышел из форсированного режима и сделал несколько коротких шагов, заходя внутрь барьера к своей команде.

— Ну как? — спросил Хартан, не успел я остановиться. — Ты видел, как этот маленький засранец уделал феникса?

— Видел, — рассмеялся я. — Размазал фениксу сопли по затылку.

— Ули, — обеспокоенно спросила Кенира, — ну что? Я чувствовала, что ты радовался, значит ли это, что феникс тебе подходит? Теперь твои поиски закончены?

Я позволил Шванцу раствориться в руках, исчезнув в пространственном кольце, подошёл к ней и нежно обнял.

— Закончены? — торжествующе сказал я. — Нет, наоборот, точно начинаются! И пусть феникс действительно подходит, но охотиться мы будем на воробья!

* * *

Нам пришлось провести немало времени под куполом, наблюдая за фениксом, который сначала неторопливо поглощал свою пищу, а потом долго обустраивался в гнезде, занимаясь своими птичьими делами. И пусть было ещё не поздно, время не так давно перевалило за полдень, но существовала вероятность, что монстр останется тут до вечера, а то и устроится на ночёвку. Это было бы очень неприятно — внутри барьера имелось недостаточно места, чтобы извлечь походный дом, так что пришлось бы ночевать традиционным способом. Или нетрадиционным — с нами всегда было Царство госпожи Ирулин, а значит, остаться на сколь угодно длительное время проблем не составляло. Элир для поддержания барьера хватало с избытком, запасов еды и напитков тоже имелось сколько угодно, так что в любом состязании на выдержку мы спокойно бы оказались победителями. Не стали бы проблемой и естественные нужды: для поддержки чистоты существовало немало косметических чар, а для справления нужд — походные туалеты, пространственная магия которых позволяла не заботиться о ёмкости. Даже наши круншаги, погруженные в глубокий сон, могли оставаться в таком состоянии не меньше недели.

Но только я решил призвать Склаве, а спутников забрать в гораздо более интересное место, как феникс вспорхнул на край гнезда, раскинул крылья и прыгнул вниз, удаляясь со скоростью, которая вновь нарушала законы физики. Нам пришлось подождать не