– Рэндалл? – Встрепенувшись, Аврора открыла глаза и приподнялась на локтях. – Ты очнулся, ты вернулся ко мне. – Она всхлипнула и поджала губы. Ее подбородок задрожал, а брови изогнулись домиком. – Рэй…

Он приложил немалые усилия, чтобы протянуть к ней руку, но движение сразу отдалось болью в спине. Он застонал.

– Не шевелись, береги силы. – Аврора склонилась над ним и аккуратно, чтобы не потревожить его рану, погладила волосы и коснулась щеки. Из ее глаз текли слезы, но она, казалось, даже не замечала их.

Рэндалл разлепил губы, но снова захрипел. Во рту было сухо, а язык словно одеревенел.

Аврора поняла его без слов и потянулась к стакану воды на тумбочке. Она приподняла его голову одной рукой, а второй поднесла стакан к губам.

– Сейчас будет больно.

Как и предупреждала Аврора, боль не заставила себя ждать. Она сразу опалила всю его спину и грудь. Три глотка воды дались ему с огромным трудом. Аврора осторожно опустила его голову на подушку и вновь погладила по лицу. Она не переставая касалась его кожи, как будто боялась, что он исчезнет, стоит ей убрать руку.

– Ты… звала меня… – просипел Рэндалл. – Я слышал.

Ему было важно, чтобы она узнала.

Аврора снова всхлипнула и прижалась губами к его виску.

– Я так боялась потерять тебя. Я бы не пережила, если ты…

Ее плечи затряслись от безмолвных рыданий.

– Не плачь, – прошептал он и прижал дрожащую ладонь к ее щеке, на которой алел шрам.

Аврора легла так, чтобы их лица находились на одном уровне, а дыхание стало одним на двоих. Рэндалл почувствовал целительный аромат хвои и зимней стужи и прикрыл глаза.

– Артур?

Каждое слово давалось с большим трудом, поэтому он выдавливал из себя короткие фразы, зная, что Аврора поймет его.

– Его увезли в Фортис, чтобы казнить за измену. Вейланды покинули Аталас, здесь остались только наши и король Элас. Он хочет удостовериться, что ты в порядке.

Рэндалл догадался, что под «нашими» Аврора имела в виду не только арденийцев, но и северян.

– Как я выжил?

Она судорожно вздохнула и придвинулась еще ближе. Ее дыхание защекотало его губы. Ему хотелось плакать от собственного бессилия. Будь он здоров, то обязательно бы сжал Аврору в своих крепких и надежных объятиях, стер губами слезы с ее лица и никогда больше не отпускал. Но сейчас он мог только смотреть на нее и задыхаться от любви.

– Нам невероятно повезло, что нож вошел между ребрами буквально в паре сантиметров от легкого. Важные органы не задеты, но ты потерял очень много крови.

– Сколько я… – Рэндалл перевел дыхание и тяжело сглотнул, – спал?

– Три дня. Лекарь Сафир уже начал волноваться, переживал, что ты… не очнешься. – Аврора зажмурилась, будто даже слова причиняли ей боль.

– Сафир?

– Это личный лекарь короля Эласа. Он из Ордена теней и согласился лечить тебя только потому, что Элас его попросил.

Аврора положила ладонь на подушку, и Рэндалл увидел знакомое свечение камня души.

– Закария сказал, что это наша связь спасла тебе жизнь, – прошептала она еще тише. – Он считает, что в тебе остались крупицы сил самого Ардана Корвина, вот почему камни души отозвались на древнюю магию.

Рэндалл едва ощутимо дернул головой, сильнее упершись щекой в подушку.

– Нет, – шепнул он. – Магия тут ни при чем. Это ты.

– Что?

– Ты спасла меня, я… слышал твой голос… там. Ты мое спасение.

Аврора несколько секунд смотрела на него не моргая, а потом громко выдохнула и снова расплакалась.

Не обращая внимания на боль в спине, он обнял Аврору и привлек к себе. Она сразу придвинулась ближе, и Рэндалл прижался губами к ее щеке.

– Все позади, душа моя. Все хорошо. Теперь все будет хорошо.

Глава 40

Последние дни Фортис стоял на ушах. Только ленивый не судачил о том, что Артур обманом пленил отца и захватил власть в королевстве.

Нескольких лордов, ближайших союзников кронпринца, лишили титула и бросили в темницу, а сам Артур был приговорен к казни через повешение. Его последняя выходка, покушение на Рэндалла, лишь усугубила его положение. Король Алан официально объявил преемником Арона, а Калеб отказался от должности десницы и вернулся в свое имение к семье. Тристан назвал ему место, где прятали его возлюбленную, – так бы поступил Рэндалл.

Два дня назад Тристан получил известие о том, что младший брат пришел в себя. В его памяти несмываемыми чернилами отпечатался тот миг, когда Рэндалл рухнул на колени перед Авророй с торчащим из спины ножом, от которого по ткани камзола стремительно растекалось кровавое пятно.

Артур давно перешел черту, а на Совете это только доказал.

Случившееся за последние три месяца казалось Тристану страшным утомительным сном. Возвращение Рэндалла, похищение Авроры, гибель Уилла, покушение на него самого и постоянные преследования. Теперь все было позади. Кроме последнего. Тристан до сих пор не знал, кто объявил на него охоту.

По возвращении в Фортис он сразу получил послание – конверт с увядшей розой с поломанным стеблем. Предупреждение и угроза.

Тристан с раздражением швырнул конверт на стол и прошел к кровати с темно-зелеными покрывалом и балдахином. Он снял рубашку и осмотрел рану на боку. Та почти затянулась, но все еще болела от резких движений.

Он снова мысленно вернулся к Рэндаллу. Его ранение было гораздо серьезнее и могло стоить жизни. Ему придется провести в Аталасе еще несколько недель, прежде чем он сможет вернуться в Арден.

Тристан лег на кровать и попытался выкинуть все из головы.

Волнения улягутся не скоро, и Арон уже готовился к возможным восстаниям и бунту союзников Артура после предстоящей казни. Эта мысль заставила Тристана судорожно выдохнуть и запустить пальцы в волосы.

Он смотрел в потолок пустым взглядом, а перед глазами всплывали призраки прошлого. Прошлого, в котором Тристан был наивным глупым мальчишкой и верил, что братские узы – это самая прочная связь.

* * *

17 лет назад

«Ненавижу этот день! Ненавижу гостей! Ненавижу Гидеона Эльмо и ненавижу отца!» – без остановки крутилось в голове Тристана, пока он, прихрамывая, шел в сторону библиотеки. По его щекам текли слезы, бедро болело из-за раскрывшейся раны, из-за чего светлые штаны пропитались кровью, но ему не хотелось возвращаться в покои и звать лекаря. Тристан знал, что матушка наверняка ждет его там и будет читать нотации, что обзывать кузена смердящим куском лошадиного дерьма – верх невоспитанности,