Шрифт:
Закладка:
Совет вышел урезанным и по составу: кланы Вэй Далян и Чжао Ляо представляли старшие адепты. Шуньфэн не видел братьев Вэй со дня смерти чудовища и даже не знал, жив ли еще Вэй Юнмэй; не знал и как чувствует себя Вэй Юншэн. Что-то скреблось в нем, напоминало о чужих потухших глазах, сломанной линии плеч, сгорбленной спине, но… в памяти жили и другие потухшие глаза: ярко-синие, как и у самого Шуньфэна. Сейчас это воспоминание перекрывало все.
Что до Чжао Ляо… Шуньфэн слышал, что там полным ходом шла смена власти: Чжао Шаюй при поддержке клана Хань Ин в целом и Хань Даичжи в частности поднял вопрос о смещении своего отца с поста главы и теперь стремительно отвоевывал позиции. Официальной причиной было его возмущение тем, что Чжао Фэйцзянь отказался помогать прочим кланам в борьбе с чудовищной птицей, и тем, как недостойно было его участие в давнем заговоре, когда он подставил бывшего главу Хань Ин; Шуньфэн, однако, подозревал, что все это – не более чем прикрытие: Чжао Шаюй не внушал ему доверия. Как, впрочем, и достаточно серьезных опасений.
Клан Чу Юн и вовсе остался без представителя: Чу Чжунай теперь принадлежала У Минъюэ, а ее брат еще не достиг совершеннолетия. Однако и клан Вэй Далян, и Чу Чжунай не забыли о своем обещании пролить свет на истинные причины Сошествия гор и предоставить доказательства невиновности Цинь Сяньян. Письма и дневники отца и тети братьев Вэй, часть хроник клана Чу Юн и архивные записи о составлении заклятий, которыми удерживали Красную Птицу в плену, – даже беглого знакомства со всем этим хватило, чтобы признать клан Цинь Сяньян невиновным.
Вопрос о возвращении исконных земель, правда, еще оставался открытым, и к нему решили вернуться уже после того, как брат главы Цинь Сяньян, бесчинствующий в землях Юн, будет схвачен. Без срывающего беседу Чу Мидяня договориться оказалось легко; хотя Шуньфэн предпочел бы видеть его на каждом совете, если бы… Впрочем, не стоило вновь вспоминать об этом.
Вскоре выяснилось, что на битве с птицей и Совете кланов испытания не закончились. Сразу после Совета пришли новости о смерти старого императора и приглашения для всех глав на церемонию восшествия на престол его сына, принца Чэнь Шэньсиня. Вместе с новостями до заклинателей добрались и слухи о том, что император умер не своей смертью и что в столице случился переворот: принцу, дескать, надоела политика отца, и он решил ускорить его свидание с богами.
Шуньфэну, признаться честно, было все равно: тому, кто промок под дождем, не страшна роса. О принце он слышал только хорошее; даже если он и сместил отца силой, заклинатель готов был списать это на веление судьбы или волю богов.
Шуньфэн не замечал за собой прежде ни такого фатализма, ни столь истовой веры, однако после смерти матери Дельфин или Водный Дракон возникали в его мыслях все чаще: рядом не было ни Вэй Юншэна, ни У Иньлина, советников же больше беспокоили вопросы престолонаследия, чем чувства их будущего главы, а говорить хоть с кем-то хотелось нестерпимо. Он не был уверен, что боги его слышат, однако находил странное успокоение в старых ритуалах поклонения.
Мирная тишина святилища Дельфина в Рассветной Пристани действовала исцеляюще на его смятенную душу: он своими руками стер копившуюся годами пыль, принес на алтарь жемчуг, поздние осенние цветы и пиалы с чистой родниковой водой, зажег благовония… Даже если никто его и не слышал, труд успокаивал, помогал вернуть себе контроль. И здесь, в этой чистой, звонкой тишине, Шуньфэн мог быть хотя бы мгновение счастлив.
Сам «взлет дракона»[439] в столице земель Ин Шуньфэн запомнил хорошо, но не прочувствовал. Глав и представителей заклинательских кланов вместе с советниками, министрами и избранной знатью допустили до всех этапов церемонии, и Шуньфэн лично наблюдал за тем, как Чэнь Шэньсинь в золотых одеждах поднимался по восточной лестнице в храм предков для поминального обряда, как обходил дворец по кругу, кланяясь всем сторонам света и зажигая благовония в честь Дракона, Феникса и их детей, как входил в восточные двери зала Мин тан[440] и у подножия трона Дракона принимал из рук чжуншулина[441] прошение о восшествии на престол, а после ставил печать под указом об объявлении нового императора. Все места в зале распределились между чиновниками, придворными и прочими гостями; последних размещали согласно той стороне света, откуда они прибыли. Со своего северо-восточного места Шуньфэну хорошо было видно, как новоизбранному императору поднесли золотую корону, украшенную изображениями драконов и пылающих жемчужин мудрости, за ними – императорские регалии: зеркало, ритуальную чашу и наследственную нефритовую печать. Затем распорядитель громко объявил:
– На трон восходит новый владыка, Четвертый император Жэньго! Склонитесь перед новоизбранным Сыном Неба!
Его Величество поднялся по ступеням, перед самым сиденьем обернулся к залу и произнес:
– Клянусь править справедливо и мудро! Клянусь всеми силами способствовать слиянию Неба и Земли, и да родится гармония из этого союза!
После обязательной клятвы верности, принесенной министрами и всеми придворными, император отослал их, страже приказал следить за порядком на улицах столицы, где праздновали избрание нового правителя, а сам пригласил всех присутствующих заклинателей проследовать в малый тронный зал. Там помимо скромного резного трона ждали шесть приготовленных мест – по числу кланов – с ароматным чаем, легкими закусками и мягкими подушками.
– Прошу вас, господа совершенствующиеся. – Император оставался в церемониальном облачении, но регалии оставил хранителю и словно стал проще и ближе. Трон и столики находились на одном уровне, и с этого небольшого расстояния было видно, насколько новый правитель молод. – Я хотел бы побеседовать с вами без свидетелей о делах, которые не терпят отлагательств.
– Позвольте мне прежде принести соболезнования Вашему Величеству в связи с кончиной родителей. – Хань Даичжи пока не садился, низко поклонившись императору. Шуньфэн отметил, что глава Хань будто помолодел за несколько дней, минувших с Совета кланов: глаза его блестели задором, щеки слабо розовели. Если бы не темные волосы, его вполне можно было спутать с племянником, который сидел тут же. Интересно было бы узнать причину.
– Благодарю главу Хань за участие и добрые слова, – голос Чэнь Шэньсиня был ровен. – Увы, некоторые события мы не в состоянии предугадать, остается лишь стойко встретить новый удар. Я знаю, что вы разделяете мою боль как свою.
– И боль, и счастье Вашего Величества готов отныне принимать как свои. – Хань Даичжи поклонился еще ниже.
Однако стойте… Императрица тоже мертва?
– Как это случилось? – вырвалось у Шуньфэна вполголоса. – Неужели Вэй Чуньшэн…
– Янь-сюн, не волнуйся. – У Иньлин, видимо, всерьез обеспокоенный свалившимися на наследника Янь Цзи несчастьями, с начала церемонии ненавязчиво держался рядом – вот и теперь занял место за соседним столиком. – Да, Его Величеству досталось печалей полной мерой. Я слышал, Ее Величество погибла по вине прежнего императора в ходе… гм… передачи власти.
Еще одна несправедливая смерть… Шуньфэн бесстрастно подумал о том, что порой даже дракону не под силу справиться со змеями, особенно если их много, и все они что-то потеряли; да, император же хотел что-то обсудить… Усилием воли он вернулся в настоящее.
– Прежде всего я хотел бы услышать новые сведения, обещанные мне главой Цинь Сяньян, госпожой Цинь Мисюин, и госпожой У из клана Чу. С информацией, которой владел клан Вэй Далян, я уже успел ознакомиться. – Он кивнул представителю клана, мужчине средних лет. Кажется, тот представился Вэй Шэйхуэем или кем-то вроде; Шуньфэн не запомнил его имени – только вспомнил вновь о Вэй Юншэне.
Голос Янь Хайлань в голове иронично отчитал его за невнимательность, и заклинатель на миг крепко зажмурился. Не время, не время…
Прости, муцинь.
Цинь Мисюин коротко и толково рассказала все, что уже говорила раньше на совете; Чу Чжунай
