Шрифт:
Закладка:
Юлия подумала о явлении у окна, выходящего на фронтон павильона, и ощутила, как вся она содрогнулась от жуткого страха. «Скорей, только скорей уйдем отсюда!» – крикнула она егерю, но тот с улыбкой сказал, что милой барышне не следует слишком бояться, ибо, прежде чем что-либо произойдет, привидение должно будет ему, егерю, сперва свернуть шею, а кроме того, очень даже может быть, что этот неведомый призрак, скитающийся тут, в окрестностях замка, такое же существо из крови и плоти, как и все прочие честные люди, и ко всему еще большой трус, который отчаянно боится света!
Юлия отослала свою горничную, которая жаловалась на головную боль и озноб, спать, переоделась на ночь без ее помощи. Теперь, когда она осталась в одиночестве в своей комнате, в душе ее вновь возникло все, что Гедвига говорила ей, будучи в состоянии, которое она, Юлия, была склонна приписать лишь болезненной экзальтации. И все-таки ей было ясно, что эта болезненная экзальтация могла быть вызвана только душевным потрясением.
Девушки чистые и простодушные, как Юлия, в подобного рода случаях очень редко угадывают истину. Потому-то, когда Юлия еще раз вызвала все в памяти своей, подумала только, что Гедвига охвачена сама ужасной страстью, которая пугала и ее, Юлию, ибо предчувствие давно уже таилось в ее душе, потому и решила, что принц Гектор и есть тот человек, коему принцесса принесла себя в жертву. Итак, заключила она далее, пусть – одним небесам известно как – в Гедвиге пробудилась ярость, ее разгневала мысль, что принц охвачен иной любовью, мысль эта терзает принцессу, как ужасное, неутомимо ее преследующее привидение, вот этим, конечно, и вызывается неисцелимое расстройство в ее душе. «Ах, – сказала Юлия, обращаясь к самой себе, – добрая милая Гедвига, пусть только принц возвратится, как скоро ты тогда убедишься в том, что твоя подруга тебе ничем не угрожает!» Но в тот миг, когда Юлия произнесла эти слова, ее осенила мысль, что принц ее любит, эта мысль так четко выступила из сокровеннейших глубин ее души, что она даже испугалась ее силы и живости, – она настолько устрашилась, что почувствовала себя охваченной невыразимым страхом, – ведь и впрямь может быть правдой то, что думает принцесса, и ее гибель становится очевидной. То странное, чуждое впечатление, которое произвел на нее взор принца, все его существо, вновь вспомнилось ей, и прежний ужас вновь заставил ее затрепетать. Ей вспомнилось то мгновение на мосту, когда принц, обнимая ее, кормил лебедя, ей вспомнились все коварные слова, которые он тогда произносил и которые ей, каким бы невинным ни казалось ей все это происшествие тогда, теперь показались исполненными глубочайшего значения. Вспомнилось ей также и роковое сновидение, когда она ощутила себя крепко охваченной железными руками, – и это ведь был принц, который ее держал, когда она, проснувшись затем, увидала в саду капельмейстера, и все представилось ей в ясном свете, и она подумала, что Крейслер защитит ее от принца.
– Нет, – громко воскликнула Юлия, – нет, это не так, это не может быть так, это невозможно! Это сам злой дух ада возбуждает эти греховные сомнения во мне, несчастной! Нет, он не должен одолеть меня.
Вместе с мыслью о принце, о тех исполненных опасности мгновениях, в глубине души Юлии ожило ощущение какой-то угрозы, чувство это пробуждало стыд, который заставлял пылать ее щеки, наполнял ее очи жаркими слезами. К счастью для милой и кроткой Юлии, она была достаточно сильна, чтобы заклясть злого духа, не дать ему места, на которое бы он мог прочно ступить. Здесь следует еще раз заметить, что принц Гектор был красивейшим и любезнейшим человеком из всех, какие представали глазам Юлии, что его искусство нравиться основано было на глубоком знании женщин, и это знание доставило ему в жизни множество счастливых приключений, и что именно юная, наивная, неопытная девушка скорее всего могла бы устрашиться победительной силы его взгляда, всего его существа.
– О Иоганнес, – сказала она нежно, – ты добрый, чудесный человек, разве я не могу у тебя искать защиты, которую ты мне обещал? Не можешь ли ты сам, утешая, заговорить со мной небесными звуками, которые блаженным эхом откликаются в моей груди?
Сказав это, Юлия открыла фортепьяно и начала играть и петь самые любимые ею сочинения Крейслера. И в самом деле, она вскоре почувствовала себя утешенной, повеселевшей, песня унесла ее прочь – в иной мир, и вот уже не было больше никакого принца и никакой Гедвиги, чьи болезненные фантомы могли бы одурманить ее!
– Ну, еще мою любимую канцонетту! – так сказала Юлия и начала с сочинения на слова «Mi lagnero tacendo»[135] etc., соблазнявшие многих композиторов. И впрямь Крейслеру эта песня удалась больше, чем всем прочим. Сладостная боль пылкой любовной печали была выражена там в простой мелодии с такой правдой и силой, что любая чувствительная душа непременно должна была быть покорена ею. Юлия окончила играть, всецело погрузившись в воспоминания о Крейслере, взяла еще несколько разрозненных аккордов, которые казались отзвуком ее внутренних чувств. Тут дверь раскрылась, она взглянула туда, и прежде чем она успела встать, принц Гектор лежал у ее ноги и держал ее крепко, схватив за руки. Она громко вскрикнула от внезапного испуга, но принц стал заклинать ее ради Пречистой Девы и ради всех святых оставаться спокойной и подарить ему только две минуты лицезрения ее небесного облика, наслаждения ее словами. В выражениях яростнейшей страсти, которые ему могла внушить только лихорадка, он рассказал ей затем, что он поклоняется только ей одной, что мысль о бракосочетании с Гедвигой для него страшна, убийственна, что он поэтому хотел бежать, но вскоре, гонимый могуществом страсти, которая может исчезнуть только с его смертью, вернулся сюда лишь затем, чтобы видеть Юлию, говорить с ней, сказать ей, что только в ней одной вся его жизнь!
– Прочь, – крикнула Юлия в ужасающем душевном смятении, – прочь – вы убьете меня, принц!
– Никогда! – воскликнул принц, прижимая в любовном исступлении руки Юлии к своим губам. – Никогда, наступило мгновение, которое принесет мне любовь или смерть! Юлия! Дитя небес! Ты знаешь меня, можешь ли ты отвергнуть того, чьим блаженством ты являешься? Нет, ты любишь меня, Юлия, я знаю это, так скажи, что ты меня любишь, и все восторги небес отверзнутся для меня!
Сказав это, принц обнял Юлию, от ужаса и страха
