– Я туда не хочу! – воспротивилась обычно покладистая Нюська.

– Сам не хочу! А что делать?

– Смотри, во-он там огонек.

– Огонек?

– Красненький.

– Правда что ли? Где?

Обр подошел, стал рядом, приобнял девчонку, чтоб поменьше мерзла.

– Там крепость, – сообщила остроглазая дочка рыбака, – и во-он к ней дорога тянется.

Хорт прищурился. И верно. Гораздо ниже и очень далеко черная полоска на белом склоне, и чуть выше красный, чужой холодному лунному свету огонек.

Так-так. Где тут у нас юг, где север?

– Это южный тракт. Ну тот самый, который в Загорье. Добраться бы до него. На кой ляд тут дорога, которая никуда не ведет? Совсем очуметь надо, чтобы такое строить. Тут, верно, обвал случился. Рухнул здоровенный кусок земли, вот эти ворота и забросили.

– А если нет? – мечтательно подняв к луне остренькое личико, спросила Нюська. – Если они летали?

– Чего они делали?! Да ну тебя! – рассердился Обр – и тут же понял, что сам летит, вернее падает прямиком в лунный морозный круг. Рядом визжала девчонка. Обр лихо приложился плечом и локтем, но зато падать перестал.

Он по-прежнему летел вниз, но теперь уже просто скользил по склону в тучах голубой снежной пыли. Тело у Хорта было умное, наверное, гораздо умней хозяина, поэтому сразу же принялось тормозить, цепляясь за что придется обеими ногами и свободной рукой. Вторая рука, как выяснилось, крепко держала Нюську и даже ухитрилась подтянуть поближе, притиснуть покрепче, так что девчонка ехала теперь на многострадальном Обре почти как на санках. Он цеплялся и толкался, опасаясь только одного: налететь спиной на какой-нибудь камень. Откажут ноги – всему конец.

С треском ломая наст, они врезались в глубокий снег на дне долины и наконец остановились. Хорт перевел дух, завозился, отделяя себя от Нюськи, а Нюську от снега. Выкарабкался из получившейся ямы. Тяжко вздохнул.

Содранная кожа заживет. Плечо болит, но рука слушается. А вот любимые сапоги уже не вернешь.

Теперь и второй каблук как ножом отрезало. Да и подметки держатся на честном слове.

Нюська тоже вылезла из ямы. Встала рядом, вытряхивая снег из складок широкой юбки. Уцепившись за Обра, по одному опростала от снега мягкие домашние коты. Тоже, конечно, вся побитая-исцарапанная, но вроде руки-ноги целы.

– Ух ты, откуда это мы?

– Оттуда, – Хорт затряс головой, тоже стараясь избавиться от набившегося в волосы снега. След на белом склоне был виден отчетливо, от самого обрыва, на котором последние метели оставили широкий козырек снега. Теперь его плавные очертания были сильно подпорчены.

– Говорил я тебе: не стой с краю!

Обр пошевелил плечами. Жилет на спине, конечно, был порван вдрызг, но снимать его не стоит. Все-таки теплее.

– Пошли вниз, – буркнул он, недовольно косясь на поникшую, кругом виноватую девчонку. – Как выйдем на открытое место – оглядимся, огонь твой поищем. Может, повезет – сразу на тракт попадем.

Долина, похожая на корыто для рубки капусты, спускалась довольно полого и вроде бы в нужном направлении. Наст устоялся крепкий, держал хорошо, лишь похрустывал под ногами. Дуло гораздо меньше, чем наверху, так что идти было нетрудно. Нюська оставляла на снегу маленькие аккуратные следочки. Обр иногда все-таки проваливался по колено, но быстро выбирался.

* * *

От ходьбы согрелись. Нюська повеселела, а Оберон размышлял о том, что на вольном воздухе помирать все-таки приятней, чем в темной могиле.

Луну затянуло светлой пеленой, и теперь они шли будто внутри фонаря. Повсюду яркий свет, голубой блеск, призрачное сияние. Даже голова немного кружилась. Казалось, они плывут в морозном воздухе, вовсе не касаясь земли.

Обр не вынес такого количества красоты и принялся дразнить Нюську.

– Ну, где же твои Лебединые девы? Давай, зови на помощь! Пропадают, мол, бедные путники от голода и холода.

– Да я позвала уже, – совершенно серьезно отозвалась Нюська. – Как из подземелья выбрались, так и позвала. Я все ждала, когда самый крайний случай будет. Ну, наверное, он сейчас и есть.

– Бывает и хуже, – не согласился Хорт.

– Ага. Вот в подземелье воды не было.

– Чего не было, того не было. Надо же, глупость какая. Когда нет воды – жутко пить хочется. А тут снегу горсть захватил – и все, больше не хочется ничего.

– Вот. Там и позвать нельзя было. А тут я снег растопила и позвала. Смотри, – и протянула Обру раскрытую ладошку, к которой пристало мокрое, слипшееся от влаги белое перышко.

Хорту сделалось так смешно, что он подхватил глупую девчонку, закружил по снегу. Та не поддавалась, сердито колотила по плечам костлявыми кулачками.

– Вот увидишь! Вот увидишь!

– Ох, ну ты и чудачка! Прибудут твои Лебединые девы, принесут в клюве нечуй-траву, счастье немереное, богатства несметные.

Воздух дрогнул. По долине пронесся глухой, нутряной вздох. Будто ладонями по ушам врезали. Обр споткнулся, упал, уронил Нюську. Слыхал он такие вздохи. Ох, слыхал.

– Бежим! – крикнул он и поволок девчонку к ближайшему спасительному склону. Главное – взобраться как можно выше. Тогда, может, пронесет. Сзади нарастал низкий, тугой шум, от которого дрожала земля и закладывало уши.

– Что это? – задохнулась Нюська.

– Лавина! Бежим!

Слишком поздно он понял, что убежать не получится. Склон заканчивался отвесной скальной стеной. Тогда, считая последние секунды, он высмотрел подходящую щель. Ввинтился в нее, стараясь упереться покрепче. Хоть какая-то надежда. Быстро оглянулся назад. По долине, заполняя ее до краев, закрывая небо и далекие горы, катилась клокочущая, кипящая снегом туча. Все! Вот теперь все! Пусть это будет быстро. Только бы не мучиться, не умирать под завалом.

– Держи меня, – вскрикнула Нюська, – держи меня! Я боюсь!

Обр послушался, стиснул девчонку крепко-накрепко, вцепился мертвой хваткой. В лицо хлестнуло жесткой снежной пылью. Он зажмурился и почувствовал, как ноги оторвались от твердой опоры. Его трясло и вертело, крутило и мотало.

– Держи меня! – отчаянно шептала Нюська, цепляясь за него слабыми лапками. – Только не отпускай!

И он держал, держал до тех пор, пока сильный удар не вышиб из него дух. Но, как всегда, ненадолго. Все-таки Хорты – живучая порода. Вот и руки еще застыть не успели. Он знал: сейчас над ним многопудовая тяжесть. Теперь его никогда не найдут. Разве что по весне, если растает весь этот снег.

Значит, быстро ничего не будет. Не заслужил. Правда, пока дышать ничто не мешало. Должно быть, угодил в воздушный пузырь. Медленно открыл глаза, и их тут же запорошило легким сухим снежком. Снег падал со светлого, озаренного невидимой луной неба.