– Упадешь, – заупрямился Обр, которому не хотелось ее отпускать.

– Ничего. Поставь.

Он послушался. Вспомнил, что девчонка босая – выбрал место с мягкой слабенькой травкой.

Нюська покачнулась, уцепилась за него, но устояла.

– Ты только не сердись, – прошептала она. – Вот!

Громадные крылья, серые, нет, серебристые, нет, как туман, подсвеченный солнцем, встали над ними, закрыли и небо, и дальний лес, и сияющий восход.

– Это… – У Обра вдруг закружилась голова. Закружилась сильно. Захотелось сейчас же сесть на землю, вот только Нюська за него держалась. – Это как?

– Не сердись, – повторила Нюська, – господин Ивар не хотел меня оставлять. Ну там, в Кривых Угорах, а потом решил меня защитить – и вот. Дал мне крылья.

– И ты молчала?

– Только не сердись!

– Я не сержусь, – очень осторожно сказал Обр, – я только понять хочу, почему молчала.

– Я думала, ты тогда от меня совсем откажешься. Зачем я тебе такая… странная. И над Лебедиными девами ты смеялся.

– И ты никогда даже не пробовала…

– Только один раз. Помнишь, когда лавина.

– А-а…

– Только ты тяжелый очень оказался. А я не умею ничего. Плохо получилось. В конце мы, наверное, упали.

– Очень хорошо получилось, – решительно сказал Обр, – если бы не ты, упали бы вместе с лавиной. Зачем же ты пряталась? Неужели тебе полетать никогда не хотелось?

– Хотелось. Но ведь ты не можешь. Тебе обидно.

Нюська больше не опиралась на Обра. Теперь он сам держался за нее. Крылья легко трепетали, тянули почти невесомую девчонку вверх.

– Мне не обидно, – тихо сказал Обр.

– Тут еще одно, – прошептала Нюська. Вид у нее был несчастный. – Ты знаешь, ведь крайны не умирают.

– Да ладно! А зачем я за Варкой как пришитый хожу? Крайна можно убить, как и всякого другого. Хоть стрелой, хоть ножом, хоть пулей.

– Убить, наверное, можно. Но если не от людей, а просто, когда срок подходит.

– И что же тогда? – заподозрил нехорошее Обр. При разговоре о сроках сразу вспомнился белый от старости дед Лука.

– Они улетают, – прошептала Нюська.

– Куда?

– Никто не знает. Улетают и не возвращаются. Господин Лунь рассказывал. И я… я тоже боюсь не вернуться.

– Не вернуться? – стиснул зубы Обр. – Ну что ж. Все равно. У тебя такие крылья… Ты, вот что, давай, лети!

Нюська смотрела на него во все глаза, цеплялась за него, но крылья тянули вверх.

– Я без тебя не хочу. Я хочу с тобой!

– Лети! – повторил Оберон Александр, разом отдав все, что у него было. – Лети, а я буду ждать. Всю жизнь буду ждать, если надо!

И разжал руки. Нюська ахнула. Ее сейчас же унесло вверх. Стало видно, что солнце уже поднялось над лесом. Крылья сверкнули в его лучах и уверенно понесли хрупкую, почти невидимую фигурку над пустошью, над лесом, над легкими утренними облаками.

Обр глядел вслед, но солнце слепило, застилало глаза слезами. Тогда он уселся у края обрыва и стал ждать.

И правда, куда она денется? Полетает, полетает, вспомнит, что он тут сидит – голодный, немытый, нечесаный, – и вернется…