С разочарованным стоном он отталкивает меня. На мгновение мне кажется, что я зашла слишком далеко и дразню его. Но его глаза по-прежнему полны вожделения и интенсивности. Он поворачивает меня, усаживая на колени. Руки по-прежнему держат меня за бедра, и он одним плавным движением входит в меня, беря меня сзади, как животное. Даже несмотря на дыры в памяти, я знаю, что никогда не чувствовала мужчину под таким углом. Я никогда не знала, что существует столько способов испытать удовольствие — разные точки внутри меня, которые можно поражать снова, снова и снова.

И когда это уже становится слишком, он наклоняется вперед. Одной рукой он хватает меня за грудь, другой обхватывает мои бедра, поглаживая вершину бедер, и продолжает неустанно входить и выходить из меня, умоляя сдаться. Это слишком сильно, чтобы сопротивляться.

Я издаю крик. Я содрогаюсь и нахожу свою сладкую разрядку. Илрит обнимает меня, поддерживая в страсти. Его грудь прижимается к моей спине. Он остается во мне, целуя мои плечи, проводя пальцами по моему телу, словно рисуя на нем новые линии.

Когда я наконец собралась с силами, чтобы заговорить, я сказала:

— Это было невероятно.

Илрит кусает меня за плечо. Я слышу ухмылку в его словах, не видя ее.

— Это было только начало.

Глава 36

Мы одеваемся молча, воздух между нами густой от затянувшейся страсти. Это не вызывает ни малейшего дискомфорта или неловкости. Даже наоборот, это приятная близость. Мы обмениваемся взглядами и понимающими улыбками под раскрасневшимися щеками. Каждый взгляд подчеркивает, что теперь у нас есть опасная тайна.

Мы разделяем не только это.

Я чувствую его на себе — глубже, чем метки, нанесенные на мою кожу. Ему не нужно прикасаться ко мне. Достаточно одного взгляда, чтобы почувствовать призрачные очертания его рук, гладящих мою грудь, хватающих меня за бедра, или его рот на моей шее. Воспоминания заставляют меня вздрагивать; фантомные ощущения от него — это почти слишком. И все же я хочу большего. Если бы мы могли повторить все сначала, я бы сделала это в одно мгновение. Я бы отдалась той пьянящей страсти без угрызений совести.

Несмотря на то, что наши отношения были очень интенсивными, я не могу не желать, чтобы у нас было больше времени… не только сегодня, но и месяцы, и годы, чтобы лучше узнать друг друга. Целая жизнь, чтобы исследовать все, чем мы можем и не можем быть, чтобы увидеть, может ли эта зарождающаяся привязанность перерасти во что-то по-настоящему глубокое.

И в то же время я хочу всего и сразу. К черту медленное движение, я хочу все и сразу. Мысль о том, что мы можем быть вместе, не заставляет меня напрягать инстинкты. Когда речь заходит об Илрите, в моей голове не возникает никаких предостережений или опасений. Может быть, если бы моря не гнили, старый бог не бушевал, и все не зависело бы от того, что моя жизнь будет принесена в жертву… у нас мог бы появиться реальный шанс на что-то настоящее.

Это горько-сладкая мысль. Но не настолько горькая, чтобы я от нее отказался. Думаю, если бы у меня был шанс сделать все заново, я бы еще больше старалась любить. Несмотря на то, что какое-то странное чувство говорит мне, что я должна избегать ее любой ценой.

Ты недостойна любви.

Я приостановилась, услышав эту шальную мысль. Это было сказано голосом, не совсем похожим на мой собственный.

— Что случилось? — Илрит кладет ладонь мне на плечо.

Я качаю головой.

— У меня появилась странная мысль.

— О нас?

— Нет. — Я улыбаюсь ему. Обнадеживающе.

— Ты хочешь о чем-нибудь поговорить?

— Я так не думаю. — Я беру его руку и переплетаю свои пальцы с его пальцами, целуя костяшки. — Бывает ли так, что у тебя в голове без предупреждения появляется какая-нибудь шальная или навязчивая мысль?

— Иногда, — признается он. — Хотя обычно они с чем-то связаны. Ты уверена, что не хочешь ничего обсуждать?

— Я чувствую себя великолепно, Илрит. Это была мимолетная мысль, которая не заслуживает доверия.

— Ну что ж, хорошо. — Он с улыбкой оставляет этот вопрос.

Взяв меня за руку, он ведет меня обратно через сплетение корней к пляжу страсти и отпускает меня, когда мы снова оказываемся на открытом пространстве. Сейчас здесь почти пусто. Только одна пара стоит у кромки океана, прислонившись к корню в том месте, где он впадает в воду. Я не знаю, были ли они там, когда мы пришли, или нет. Но я не обращаю на них внимания. Я все еще слишком увлечена тем, чем мы только что поделились. Я сосредоточена на его магии, которая все еще обжигает мою кожу.

Я смотрю на него и думаю, будем ли мы еще когда-нибудь говорить об этом. В голове снова проносится мысль о любви. Было бы здорово влюбиться в него. Почувствовать тот тревожный трепет возбуждения. Смотреть на него, на гребень его носа, на сильную линию челюсти, на слегка надутые губы, любоваться им так же бесстыдно, как сейчас, но иметь возможность превратить это в нечто большее.

Но то, что мы разделяли, не может перерасти в любовь. По крайней мере… не в любовь, которую мы когда-нибудь признаем. Мы должны позволить тому, что распускается, умереть на лозе. Сегодняшний день может быть лишь днем запретного удовольствия. Наконец-то мы насытимся и снимем растущее напряжение. Все будет хорошо, если я сделаю вид, что этого не было, говорю я себе. Мне не нужно говорить об этом или рассказывать кому-то, чтобы знать, что это было на самом деле. В этом я могу найти покой. По крайней мере, я думаю, что могу.

Однако другая часть моего сознания уже задается вопросом, когда или если мы найдем повод вернуться сюда. Может быть, он проберется ночью в мою комнату и заберет меня при свете луны. Я не могу не надеяться, что он это сделает и что это будет скоро, но у меня не хватает смелости спросить об этом.

Мы останавливаемся в туннеле перед пляжем, где мы впервые оказались. Охранники, сопровождавшие нас сюда, несомненно, все еще ждут под водой. Находясь вне поля зрения, Илрит на мгновение бросает на меня извиняющийся взгляд.

— Мне очень жаль, — говорит Илрит. Я моргаю, пытаясь сообразить, за что он может извиняться. Он улавливает мое замешательство и продолжает: — Когда мы вернемся, мне придется сделать вид, что…

— Ничего не случилось, —