Старый вождь согласно кивнул. Понимая, что уже не в том возрасте и совсем не в силах противостоять собратьям, Борон, холодея и вытирая моментально намокший лоб трясущимися руками, подумал, что зря осуждал брата за его выбор стать воином: смерть неизбежна, вот она, пришла — обозлённая толпа, от которой точно пощады не будет, и даже если Баранор погиб не героем и не достойно, это было в ужасной чужой земле, среди врагов, обделаться перед которыми не стыдно.

А наложить в штаны перед своими… Страшный позор!

«Уймись, брат, немного.

Неужто ты геройской жизни захотел?

Какую дорогу

Ты выбрал, что тебе на ухо эльф напел?

Ну что за жизнь! Кто друг, кто враг —

Ни ты, ни я понять не можем, к сожаленью, всё никак!

Бери добро, седлай коня, скачи судьбе навстречу!

Ну, а выпьешь — вспомни про меня!»

Баранор уже не вспомнит. Зато другие передадут детям и внукам, как постыдно закончилось правление никудышного Борона, сына Барана из рода Беора Старого.

«Нас время рассудит,

Лет десять пролетит, и ты меня поймёшь.

Меж нами не будет вражды, но помни:

Что посеешь, то пожнёшь!»

И время рассудило.

Едва не падая от головокружения, не чувствуя под собой ног, вождь вышел из комнаты, через силу переступив казавшийся спасительным порог. Лучше самому отправиться навстречу судьбе, и тогда, возможно, собратья пощадят семью опального лидера.

— Стойте! — долетел вдруг с улицы женский крик, однако в голосе звучал не страх, но приказ. Твёрдый, не преемлющий споров приказ. — Я заберу ребёнка! Бериль — дитя! Она ни в чём не виновата! Пропустите!

Примечание к части Песня гр. «КняZz» «Брат»

С бабами не воюем

Ведя приёмную дочь за руку по уцелевшей после пожара части Фиримара, Аданэль думала, что лучше было бы обратиться со своей новой проблемой к эльфийским знахаркам, однако понимала — им пока не до девочки, которая не может спать после внезапного отъезда опекуна, прихода в дом ещё троих сирот и вести о грядущем появлении родного для приёмных родителей ребёнка. В конце концов, Грибница тоже знает, какие травки заварить, что на ночь пошептать.

Ветер то и дело приносил запах гари, однако направление быстро менялось, и привычные ароматы занимали место горьких напоминаний о недавнем бедствии.

В доме знахарки дверь была открыта. Аданэль, постучав исключительно из вежливости, переступила порог.

— Привет, тётя! — раздался сонный голос Андрет, сидевшей на скамье у окошка. — Я с Фаранором здесь, руку его лечим, а то, — сладко зевнув и потянувшись, внучка Беора продолжила говорить, — работать не может. А от него уже что-то там требуют. Иначе не заплатят, говорят.

Супруга Белемира, посмотрев, как Грибница обрабатывает страшный обожжённый порез на предплечье мужчины, спешно отвлекла от жуткого зрелища Аданэль-младшую, вручив ей листок и завёрнутый в тряпицу уголёк.

Фаранор зашипел, дёрнулся и выпил что-то явно пьянящее из стоящего рядом на столе стакана.

— Нескоро заживёт, — словно в чём-то обвиняя Андрет, произнесла Грибница, посмотрев на внучку вождя. — Много гадости попало, а рана глубокая. Примочки нужны. И постоянно их менять надо!

— Хорошо, — сонно отозвалась девушка, — я поняла.

— Чего раньше не пришли? Меньше б гноилось.

— Ой, Грибница, — Андрет сделала крайне смущённое и счастливое лицо, — ну ты же была молодая, знаешь, чем можно с любимым увлечься так, что на несколько дней обо всём забудешь!

— А ты чего хотела, благодетельница? — начав орудовать иглой, спросила знахарка у Аданэль, проигнорировав бессмысленную болтовню молодухи.

— Дочка плохо спит. Много волнуется, — супруга Белемира погладила девочку по голове.

— Это не проблема. Сейчас зашью и тобой займусь.

— Андрет, — Аданэль подошла к снова засыпающей родственнице, — зайди ко мне потом, я тебе твоё кольцо отдам.

Внучка вождя с ужасом взглянула на Грибницу, но та покачала головой, мол, всё в порядке.

— Есть хочу, — вздохнула Андрет, осмотревшись. — И спать. Фаранор, ты скоро?

Хмыкнув вместо ответа, кузнец выпил ещё.

— Помогите! — вдруг вбежала в дом знахарки женщина с грудным младенцем. — Все с ума сошли! На людей кидаются! Борона убивать идут!

— Что?! — Аданэль вскочила со скамьи, отдала свою сумку приёмной дочке. — Почему?

— Не знаю! С факелами идут! С топорами! И по пути всё крушат!

— Жди меня здесь, — приказала супруга Белемира Аданэль-младшей и побежала на улицу.

Девочка посмотрела ей вслед, опустила голову, засопела, однако не заплакала, в отличие от Андрет, которая сразу поняла, насколько всё плохо — если её семью признают виновной в пожаре, могут и убить, не разбираясь, кто прав, кто виноват, а кто просто ни при чём.

— Фаранор! — бросилась она к жениху. — Ты ведь защитишь меня?! Не бросишь?! Правда?!

— Глупая, — по-доброму отмахнулся пьяный от сидра и настоев кузнец, посмотрев на многослойный бинт, которым Грибница заматывала рану. — Любому башку проломлю за тебя.

Андрет нежно прильнула к Фаранору, стала гладить мощную грудь, забравшись пальцами под рубаху. Заигравшись с жёсткими густыми волосами на теле жениха, девушка невольно вспоминала гладкое изящное, но при этом мускулистое тело со смешным золотым пушком в некоторых интересных местах.

И без терпкого отвратительного запаха.

Рука дрогнула, стало неприятно прикасаться к будущему мужу.

Проклятый эльф! Как? Как теперь жить с обычным мужчиной? Кто поможет? Как перестать замечать и презирать то, что раньше нравилось или было безразличным?

Проклятый эльф! Ненавижу! Вовек бы тебя не видеть!

***

— Бериль — ребёнок! Дайте мне её забрать!

Аданэль видела и слышала, словно сквозь сон даже собственный голос.

— Не отдадим! — выкрикнули из дома. — Погибать, так всем!

— Не прикрывайтесь девочкой, трусы! — загудела толпа. — Выводите! И баб тоже! С бабами не воюем!

Из открывшейся на миг двери, декор на которой был весьма искусным, выбежала заплаканная Бериль и вместе с ней — мать, бабка и беременная кухарка.

— Пойдём отсюда, — поторопила женщин Аданэль, — быстро, как только можете!

Проводив баб, с которыми не воюют, криками и ударами кулаков по металлу