Шрифт:
Закладка:
Наконец призрак оторвался от облюбованного им флюгера, и темный маг смог спалить его вырвавшимся из ладони черным пламенем, уже не рискуя поджечь дом.
— Молоток, — прокомментировал мужчина сзади.
— Может, еще таки помрет, — скрипуче ответил ему все тот же старческий женский голос. — Жаль, хоро-о-ошенький…
С губ Лины сорвался нервный смешок.
Она обернулась и правда увидела за своей спиной старуху. Даже не старуху — милейшую старушку в белоснежном чепце, покрывающем голову с почти такими же белоснежными, как головной убор, кудряшками, обрамляющими маленькое морщинистое лицо в форме сердечка.
— Бабушка, вам, может, в цирк или в театр сходить? — не сдержалась Линетта.
— Так где ж его взять? — разулыбалась старушка. — Вон афиши висят, как приедут артисты, так я сразу. И на праздник завтра — обязательно.
Лина бессильно вздохнула. И как на таких злиться? Прибрежье и правда скудно на развлечения.
— Вам спать не пора? — спросила она, краем глаза следя за тем, как Айрторн скатывается по крыше до горизонтального водостока на ее краю, а затем спрыгивает вниз.
Старушка подслеповато заморгала и тоже уставилась в сторону темного мага.
— А что, уже все? — уточнила с явным разочарованием на лице и в голосе. — Помирать точно не будет?
Лина качнула головой.
— Точно не будет.
Горожанка печально вздохнула, а Линетта, сдерживая рвущийся наружу истерический смех, направилась к напарнику. Люди за спиной тут же оживились.
— Что тебя так развеселило? — тут же поинтересовался Линден, увидев ее лицо.
— Споры о твоей скорой смерти, — усмехнулась она.
Легко шутить, когда знаешь, что рана и правда неопасная, а собственный резерв полон и готов к лечению.
Айрторн уселся прямо тут, на тонкий чугунный прут опоясывающей дом ограды, и крепко обхватил его пальцами по обеим сторонам от своих бедер. Опустил голову и шумно выдохнул.
— Больше не буду обещать Ризалю беречь чужое имущество, — проворчал он.
Что есть, то есть. Если бы он не пытался сохранить целостность домика, с тварью удалось бы разделаться втрое быстрее.
Лина подошла ближе.
— Давай, раздевайся. — Уперла одну руку в бок, а пальцами второй нетерпеливо постукивала по своей ноге под плащом.
Линден хитро прищурился, глядя на нее сквозь упавшие на лицо растрепанные волосы.
— Что, прямо здесь?
Нет, подождать, пока он истечет кровью.
— Здесь, здесь, — злорадно покивала она, за шуткой пряча истинные эмоции и волнение за человека, за такой короткий срок ставшего ей по-настоящему дорогим. — Вон одна пожилая госпожа давно не была в цирке, — указала на все еще топчущуюся чуть в отдалении старушку в чепчике. Большинство зевак уже разошлись, но самые упорные, как обычно, оставались на улице до последнего.
Айрторн проследил за ее взглядом.
— Доброй ночи, — приветливо крикнул старушке.
Та расплылась в улыбке, но никуда не ушла, продолжая сверлить свое слезшее с крыши развлечение выцветшими от возраста глазами-бусинками.
Линден, тихо посмеиваясь, потянулся к пуговицам испорченного навсегда жилета.
— Ладно, давай развлечем бабулю.
Лина прыснула. Услышал бы их сейчас Ризаль, спустил бы шкуру с обоих и наверняка лишил бы премии.
На самом деле, причин для смеха и правда не было. Нежить полоснула своим хвостом наотмашь, распоров одежду и кожу наискось — от левого плеча до правого бока ниже ребер. Не слишком глубоко, а потому неопасно, зато болезненно и очень кроваво. Светлая ткань уже порядком пропиталась кровью. Линетта вдруг вспомнила залитое бурым тело Петера, и смеяться мигом расхотелось.
— Можешь не снимать, просто распахни пошире, — велела она, резко посерьезнев.
— А как же демонстрация моего тела старушке? — усмехнулся Айрторн, но на сей раз Лина лишь возвела глаза к беззвездному ночному небу, не поддержав веселья. — Ладно-ладно, госпожа целитель. — Он наконец справился со всеми пуговицами и распахнул рубашку вместе с уже расстегнутым жилетом. Чуть поморщился, двинув поврежденным плечом. — Так пойдет?
— Пойдет, так и держи, — она добавила строгости в голос. Подошла ближе, встав между его широко расставленных коленей. Протянула ладонь.
До сих пор им всегда везло: рану груди напарник получил впервые. Были голова, лицо, руки и один раз нога. Раздеваться перед ней ему раньше не приходилось. И да, она была права — жила на жиле. У него оказалось сухое подтянутое тело с четкими очертаниями мышц под светлой кожей.
"Лечи, дура", — велела себе Лина, запрещая пялиться и дальше. И очень надеялась, что он не заметил в ее взгляде далеко не профессионального интереса.
А дорожка светлых волос, начинающаяся ниже пупка и уходящая под ремень брюк, так и притягивала взгляд…
Напрасно она надеялась, что, протрезвев после того вечера, сумеет вернуть все на круги своя. Ее тянуло к нему все больше.
"Нельзя, даже не думай", — прикрикнула на себя мысленно, удерживая ладонь так близко, что чувствовала тепло его кожи, но так и не дотронувшись.
Она для него друг, а это уже очень много, глупо желать чего-то большего.
— Все, — провозгласила Линетта и отвела руку. — Готово. — Отступила спиной вперед, подняла глаза и вдруг встретилась с насмешливым взглядом.
— Ты покраснела, что ли? — развеселился напарник.
Теперь уж точно. Должно быть, до кончиков ушей.
— А вот и нет, — огрызнулась она, воинственно скрестив руки на груди.
— Ну-ну, — протянул тот, как всегда, видя ее насквозь, но, к счастью, все же не умея читать мысли, иначе Лина сгорела бы от стыда. А он уже переключился: — Мой плащ не видела? Куда я его бросил? — Закрутил головой по сторонам.
— Вот он, милый, — К ним уже спешила та самая старушка в чепце, бережно неся вещь на вытянутых руках.
Похоже, специально ждала, чтобы преподнести дар своему герою. И услышала же на расстоянии — вот вам и миф про старческую глухоту.
Лина тихонько прыснула и отступила в сторону.
— Встречай поклонницу.
Слава старушке — собственное неуместное смущение отпустило.
* * *
Они шли по улице бок о бок, как и всегда, когда заканчивалась смена. Последняя рабочая ночь на ближайшее время — не верилось.
Над городом занимался рассвет. Ветер гнал по дороге не убранный вовремя мусор и норовил забраться колючими иглами под плащ.
Лина натянула капюшон поглубже, но даже это не спасало. К тому же из-за ветра капюшон пришлось придерживать руками, и те нестерпимо мерзли, а перчатки в суете последних недель она так и не нашла.
Айрторн, в итоге выбросивший свои жилет и рубашку в первую попавшуюся урну, натянул плащ прямо на голое тело и теперь шел обняв себя руками под грудью, придерживая полы. Однако капюшон, как обычно, не надел,
