Я молчу, а маленькая демоница продолжает:

– Скажешь, что ты – человек, не пожелавший спасти мир? Ты же не такой, Мэлс! Мы не такие! Мы – на стороне добра!

Орхи смеётся и кашляет, выплёвывая тёмную кровь. А я вспоминаю.

– …Скажи, Мэлс, в этой игре, в которую вы играете, ты за хороших? Ты за добро?

– Среди нас нет хороших, и нет никакого добра.

– Так создай его! Стань хорошим, стань добром. Защищай слабых, карай злодеев.

– Это не так просто… Зачем ты мне это вообще говоришь?

– Глупый Мэлсик, это знают все, кто читал фэнтези. Если ты не поддерживаешь добро, то помогаешь злу.

Почему так слезятся глаза? Неужели подхватил инфекцию в реке?

Так.

Принцесса права, мы – за добро.

– Отныне и впредь, – я наклоняюсь и глажу Элион по голове. – Отныне и впредь мы – за добро, верно?

– Мы и были, – радостно улыбается она. – Мы всегда были, Мэлс.

Я подхожу к Орхи, и сажусь на корточки рядом с ней:

– Если возможно запретить получение опыта за убийство простых людей – я сделаю это. Обещаю, что теперь это моя цель!

– Это… возможно, точно возможно, – говорит чернокожий оракул. – Но для этого тебе придётся завладеть Башней. Открыть все двери. Закончить второй этап.

– Я сделаю, – киваю я.

– И у меня есть просьба… звучит странно, но позаботься о моих друзьях, хорошо? Это будет… добрый поступок.

Я колеблюсь.

– Отныне и впредь? – глаза Орхи смеются, насмехаются. – Вот и вся твоя решимость?

– Вообще-то я имел в виду глобальное добро, – я неопределённо покрутил в воздухе пальцем.

– Они помогут тебе… творить добро, – горько усмехается собеседница. – Взгляни в МЕНЮ.

[Системное сообщение]

Гильдия Salvation отправило запрос на вассализацию кланом Рыцари Бездны на правах полной семьи! Принять? Да/Нет

Принимаю.

Поднимаюсь, бросаю короткое:

– Прощай, Орхи.

Она не отвечает, её полный ужаса взгляд впился в приближающуюся Элион.

Время обеда пришло.

Я оставляю их наедине и выхожу на пляж к Пуху. Лидер и уже единственный член младшей семьи Когарасумару сидит прямо на земле, невидящими глазами наблюдая за рекой.

– Правила просты, – зачем-то говорю я. – Если остановишься – умрёшь. Ты слаб, у тебя всего лишь первый уровень. Если не прокачаешься, рано или поздно тебя прикончит кто-то более сильный. Выбирай.

Разворачиваюсь и иду дальше вдоль берега. Слышу топанье за спиной.

– Может, тела надо похоронить?

– Нет времени, – качаю головой. – Думаю, Элион позаботится о них.

– Она съела союзников, эту Орхи жрёт медленно, со смаком. И говорит, что мы – добро.

Мы углубляемся в сельву, и я всё же решаюсь пояснить:

– Пух, мир сошёл с ума, и чтобы не проиграть – тебе надо тоже немного сдвинуться по фазе. Накренить свою крышу, понимаешь?

Некоторое время мы молча рубим заросли.

– Мне кажется, я уже поехал, – угрюмо замечает мой спутник. – Когда меня анаконда душила.

– А куда голову змеюки подевал?

– Выкинул нахер, – сплюнул Пух, поправляя мачете на поясе. – Что я, дебил, голову с собой таскать?

Мы продвигаемся вдоль реки вверх по течению.

В просвете деревьев я вижу лошадиный круп. Поднимаю руку, останавливая Пуха, оглядываюсь и изучаю местность. Для этого приходится немного обойти крошечную речную заводь.

Конь, знакомый китаец-кентавр, со всё таким же невозмутимым выражением на лице обломком пластикового весла копает яму. Нет, не яму – могилу.

Масса и сила у кентавра конская, поэтому получается у него отлично. Только вот дурацкая это идея – могила на береговом суглинке реки.

Вдоль берега аккуратным рядком лежали покорёженные взрывом трупы и отдельные останки людей.

Закончив копать, Конь принялся закидывать мертвецов в братскую могилу.

Союзники или враги – похоже ему всё равно.

Перехватываю револьвер поудобнее и обращаюсь в пустоту:

– Я знаю, что ты здесь. Покажись. Я не буду стрелять.

Поверит, не поверит?

Поверил.

– Глупо – доверять врагам, – качаю я головой.

– Она мертва, – вышедший из тени Бульбулятор непривычно угрюм. – Ты убил её? Почему мы стали твоими вассалами?

– Перед смертью Орхи сказала, что вы поможете мне остановить истребление людей.

– Ты говорил, что тебе всё равно.

– Оракул переубедила меня.

Он стоит, покачиваясь из стороны в сторону. Нападёт или нет? Серебряных патронов у меня нет, но так ярко светит солнце…

Вампир не напал.

– Пойдём, Бульбулятор, всё, что нам осталось – это работать вместе, исполняя её последнюю волю.

Я прохожу мимо и с удовлетворением слышу за спиной топанье двух пар ног.

Конь стоит, скрестив руки на голом торсе. На нём совсем нет одежды, только на голове – трогательно одинокий пробковый шлем.

Кентавр что-то спрашивает по-китайски.

– Как она умерла? – переводит Бульбулятор вопрос, сжимая кулаки.

– Её сожрали заживо, – отвечаю прямо, не таясь.

Жду, готовый мгновенно выхватить Феликса и открыть огонь.

Бульбулятор прикусывает губу своими длинными клыками, лицо кентавра невозмутимо, но задние копыта бьют о землю.

И снова меня не атакуют.

Конь что-то говорит, вампир переводит:

– Что Орхи сказала перед смертью?

– Мы должны каким-то образом отменить получение опыта за убийства людей. Для этого надо как минимум захватить Башню.

Кентавр бьёт копытом о землю, но его слова по-прежнему лишены эмоциональной окраски.

– Он говорит, что мы поможем в память о ней, завершим её миссию, – поясняет вампир, и уже от себя добавляет. – Правда, нас осталось только двое.

– Нас тоже двое… трое, – поправляюсь я, глядя на закладывающую вираж над рекой Топку.

Похоже, фея не только освоила полёт, но и основательно прокачала способность.

– Что я пропустила? – Топка сложила крылья и мягко приземлилась рядом с нами.

– Элион восстанавливается, Беш отвлекает на себя внимание врагов.