— Б-Беатрис, ты… — его губы тряслись, слова не хотели выходить из горла.

— Эта малышка вместе с нами. — Гардос обнял меня за талию. — Она работала на нас.

Король был ошеломлен услышанным, я никогда не видела такое глубокое потрясение в других глазах.

— Но ты же… спасение…

— Как иронично, что ваше спасение оказалось вашим же проклятием. — усмехнулся Гардос. — Давай, говори, где президент, или ваша последняя надежда разрубит тебя по частям.

— Я не знаю, где Эрнаст, честно… — морщась, качал головой Райнард.

Гардос фыркнул, закатив наверх глаза.

— Разрежь ему два пальца. — повелел он мне.

Я посмотрела королю в глаза. Стало слишком дурно. Ком встал в горле, руки дрожали. Мне хотелось бросить кинжал, но он словно прирос к ладони и никак не хотел выскальзывать из руки.

— Я…

— Режь! — воскликнул Гардос.

— Режь. — добавил подлетевший сюда Арктур.

Разум опьянялся. Зрение покрывалось туманной дымкой. Мои пальцы крепче сжали кинжал, омытый чужой невинной кровью, и орудие в руках стремительно загорелось и запульсировало, словно молило сделать то, чего велят хозяева. Несколько холодных капель коснулись моей кожи и обдали морозом до кости.

— Беатрис… пожалуйста… — отчаянно умолял король.

— Режь. — глаза Гардоса сияли беспощадным огнем.

— Режь. — привычные бирюзовые глаза Арктура тоже стали кроваво-красными.

В голове начал кричать внутренний голос. Он так громко молил, так испуганно вопил, словно пытался разорвать в клочья весь мозг.

Не делай этого, Беатрис, не делай…

Но ты уже убила Барбару… — запротестовало нечто, растущее из пьяного дурмана, который так сильно впрыскивал осколок чужих душ. — Барбара предательница, ты ее ненавидела…

Но голос разума не сдавался…

Но король не заслуживает смерти… Никто из них не заслуживает…

— Беатрис, пожалуйста… — король так пристально заглянул своими намокшими от боли глазами на меня, что резкий холод ударил по всему телу.

— Режь! — крикнул мне в ухо Гардос.

Этот вопль заткнул внутри меня голос совести. Руки взмахнулись и рассекли одним взмахом два пальца. Кровь фонтаном брызнула мне на грудь. Чужая кровь вонзилась в мою кожу.

Крик короля, некогда пугающий, вселяющий ужас, перестал казаться кошмаром. Мурашки, бегающие по телу, пропали. Что-то странное начало наполнять меня изнутри. Я чувствовала, как росло одно желание…

Желание увидеть еще крови…

Меня это пугало, кинжал все также хотелось выронить. Но то, что так сильно росло внутри, пыталось отбросить всю эту панику, убить умоляющий голос разума.

— Где президент, сукин ты сын?! — потребовал Гардос, грозно смотря на кричащего Райнарда.

Тот дрожал, кричал, но продолжал качать головой. Слезы боли катились из его глаз. Кровь, льющаяся из лезвия, начала окрашивать кончики моих пальцев.

— Не знаю я! Не знаю!

— Что ж, придется войти в твой разум. — устало и недовольно вздохнул Гардос.

— Почему ты этого не сделал раньше? — тихо спросила я, чувствуя, как кинжал в руке наполнялся жаром.

Гардос посмотрел на меня и улыбнулся:

— Хотел увидеть крови. Разве ты этого не хотела?

Ты этого не хотела, Беатрис…

Тебе было его жаль, Беатрис…

Тебе было…

Тебе…

Тебе это очень понравилось.

ТЕБЕ ЭТО БЕЗУМНО ПОНРАВИЛОСЬ.

— Отрежь ему всю руку, Беатрис, — хрипло приказал Гардос.

— Нет, Беатрис, нет, молю… — сдавленно шептал король.

— Отрежь всю руку. — не замечая мольбу в дрожащем голосе короля, приказал Гардос.

— Но ты же хотел войти в разум… — тихо начала я.

Гардос внезапно грозно вцепился мне в горло. Жуткий страх поднялся с кончиков пальцев до макушки. Наклонившись, повелитель прошептал:

— Будь хорошей девочкой, Триса. Отрежь ему всю руку.

Будь хорошей…

Хорошие девочки не делают этого…

Брось кинжал, Беатрис…

Ты шпионила для них, и этого достаточно…

Будь хорошей…

Будь хорошей…

Будь хорошей. ОТРЕЖЬ ЕМУ ВСЮ РУКУ.

И кинжал, будто ожив, вонзился в запястье. Быстро. Молниеносно. Даже моргнуть не успела. И страшный крик сильным ударом вонзился в уши.

А затем Гардос прижал к вискам короля ладони, закрыл глаза и слабо вздохнул. Король вопил, дергался, но Гардос не замечал этого. Он погружался в его разум. Я чувствовала, как он начал ерошить одно воспоминание за другим, как его невидимые руки перемещали все события из жизни, будто фотографии из альбома. Я ощущала странную пульсацию по всей голове, а то странное желание, которым травил меня осколок души, все росло и росло. Оно пугало. Мне было страшно. Но я не могла бороться. Оно заполняло мой ум. Оно обвивало каждый нерв.

Оно затуманивало разум.

Гардос открыл глаза и разочарованно сказал:

— Ты не врал. Ты точно не знаешь.

Он ударил короля по челюсти, злобно и ненавистно, словно возненавидел его за то, что тот не знал местонахождение президента.

— Убей его, Триса, он бесполезен.

— Может это сделаю я? — спросил Арктур. — Хватит с нее потрясений.

— Нет, это сделает она. — красные глаза Гардоса впились в меня.

Брось кинжал, Беатрис…

Брось кинжал…

Брось…

УБЕЙ ЕГО.

Гардос схватил короля за волосы, оттягивая голову назад и поднимая его подбородком к потолку. И хищно улыбнулся мне:

— Убей его.

Я мрачно вздохнула.

Брось кинжал… брось кинжал…

— Беатрис… не будь такой… — сдавленно шептал король. — пожалуйста…

— Убей его. — игнорируя мольбу короля, хладнокровно сказал Гардос.

Брось кинжал…

…брось кинжал…

— Убей…

И лезвие одним ударом рассекло королю горло. Но не глубоко…

Его ноги испуганно заболтались, кровь фонтаном полилась по груди, он хрипел, пытаясь взяться руками за рану и закрыть ее, но руки крепко прижались к стене… он медленно умирал, ощущая жуткую пытку, живьем рвущую его по частям…

— Решила его помучить? — довольно улыбнулся Гардос. — Неплохо, Триса.

Но я не хотела его мучать…

Брось кинжал…

Брось…

Убей. Он мучается. Избавь его от страданий.

Руки била дрожь, а кинжал все стремительней и стремительней кипел в ладонях, глубже врастал в кожу и не хотел оставить меня в покое…

УБЕЙ.

Я еще раз ударила короля кинжалом по горлу. И он замертво закатил глаза наверх. Кровь продолжала литься багровым каскадом. Мои руки были испачканы этой кровью. И эта кровь, невинная, просачивалась под мою кожу.

Гардос сиял, восторженно смотря на меня:

— Ну как тебе?

Грудь обожгло от сильной боли и потрясения. Мне хотелось расплакаться от увиденного, хотелось смыть с себя эту кровь и испачкать саму себя уже своей, причинить ту же самую боль, которую я принесла бедному Райнарду… А от запаха железа, глубоко врезавшегося в нос, тошнило, и я чувствовала, что вместе со слезами из меня выйдет рвота.

Жестокая, безумная пытка, в которой виновата только я…

Это ужасно, это кошмарно, как я могла так поступить, как я могла убить