хоть крошечная возможность, я бы сорвалась к нему. Даже посреди ночи. На какой-нибудь попутке. В любую погоду. Я очень скучаю. У меня так ноет в груди... Перед тем как уснуть, закрываю глаза и представляю себя на том скрипучем диване рядом с Тимом.

Только из-за контроля моей мамы увидеться нам удаётся лишь через несколько дней.

Тим ждёт меня через пару кварталов от академии. Это я попросила его не светиться перед всеми. Пока что мне хватает внимания от одногруппников.

Но, как только я вижу знакомую иномарку, припаркованную вдоль тротуара среди других машин, к ногам словно крылья прирастают. Бегу в сторону чёрного автомобиля Тимура чуть ли не вприпрыжку, забыв вообще обо всём на свете. Даже о том, что сегодня я точно не одевалась для свидания. Из дома я вышла в сером растянутом свитшоте и старых джинсах. Но от предвкушения встречи с Тимом сердце колотится в миллионы раз быстрее. А когда оказываюсь в салоне машины, оно замирает.

— Привет, — тихо здороваюсь с Тимом, усевшись на пассажирское сиденье. Укладываю на колени свою сумку и нервно заправляю за ухо распушившиеся от бега волосы. Как-то после нескольких дней общения лишь по телефону моей смелости поубавилось. Я вдруг ощущаю подкатывающее к щекам смущение.

— Привет, — отвечает он, а его губ касается улыбка. Тимур неизменно во всём чёрном: худи, джинсы...

Несколько секунд мы молча смотрим друг на друга. Взгляда не могу оторвать от каждой черты лица Тима. Небритый, с заметно отросшей не только щетиной, но и причёской. Бритоголовым его уже не назовёшь. Теперь Тим просто коротко стриженный. Я не виделась с ним всего пару дней, а кажется, будто недель. Понимаю, что скучала по нему даже больше, чем могла себе представить. Это чувство простреливает под рёбрами, и я тяну ладонь к лицу Тимура.

Прикасаюсь пальцами к отросшей щетине, которая теперь не такая уж и колючая, и провожу ими от щеки к подбородку.

Тим ещё шире расплывается в улыбке и, подавшись вперёд, сразу целует меня. Так жадно захватывает мой рот своим, что у меня перебивает дыхание. Тёплый вкус его губ лишь сильнее заставляет чувствовать, что… Боже! Как же я скучала!

Забыв, что у меня на коленях лежит сумка, которая сразу же падает мне под ноги, сильнее тянусь вперёд через подлокотник и обхватываю Тима за шею. А заодно задеваю локтем коробку передач, и в машине что-то сразу громко пикает.

А мне плевать. Я хочу мурлыкать от счастья. Но вот Тиму приходится от меня оторваться, чтобы усмирить электронику. И, пока он возится с коробкой передач, я вдруг замечаю: Тим одет в чёрное худи, но только не в то, котором привыкла его видеть. То худи, которое он отдал мне, когда я уезжала из Богудонии, всё ещё спрятано в моём шкафу. Тогда это откуда? Да и на нём какая-то абстрактная серая аппликация.

— Ты устраивал себе шопинг? — не могу удержаться от вопроса, когда в машине наступает тишина, и осторожно указываю незнакомое мне худи.

— А, — отмахивается он, поправив тесёмки от капюшона. — Потом расскажу. Ну что, везу тебя домой?

На его увиливание от ответа сначала хмурюсь, но потом вспоминаю о том, что на несколько часов я всё же свободна.

— Нет, — говорю радостно. — У мамы смена сегодня заканчивается в шесть вечера. Думаю, что пара часа без её надзора у меня есть. Можем просто погулять или…

Но Тим вдруг вздыхает. Причём так протяжно, что я даже отодвигаюсь от него, перестав улыбаться. В груди сразу ёкает: что-то не так. Я смотрю на Тима с немым вопросом.

— Ань… — он поднимает на меня взгляд, такой одновременно осторожный и виноватый, — я не могу сегодня. Не обижайся.

И у меня снова перехватывает дыхание. Только в этот раз потому, что в солнечное сплетение словно кто-то воткнул иголку: там болезненно жжёт. Я ведь ждала маминого дежурства, чуть ли не секунды считая.

— Ну ладно, — отвечаю растерянно. И только успеваю подумать, что не буду ни о чём спрашивать, как слова сами собой слетают с языка: — У тебя что-то случилось?

Тим качает головой.

— Нет.

— Ты, случайно, не собрался на бой?

— Просто есть важное дело. Я не могу сейчас провести с тобой время, — Тимур произносит это подозрительно севшим голосом, а ещё почёсывает переносицу.

И его слова звучат как какое-то вялое оправдание… Он даже не ответил мне про новое худи. Я прикусываю щёку изнутри. Важное дело, значит. А у меня в горле уже пересохло, и думаю я о неприятном. То, что он говорит, ведь не похоже на ту самую отмазку, после которой мне не стоит ждать звонков и сообщений? Возможно, я себя накручиваю, но…

— У нас всё нормально? — спрашиваю хрипло, а в глазах уже печёт. Это всё гадские слёзы, подступающие к ним помимо моей воли.

Я отворачиваюсь к окну, прячась от взгляда Тимура.

— Ань, ты чего? — Тим касается моего плеча.

— Я… — запинаюсь и нервно сглатываю солёный комок. — Если ты не хочешь больше со мной видеться или… — Судорожный вздох. Ну и ладно. Ну и пусть я буду выглядеть истеричкой. — Короче, я не хочу тебе навязываться, — быстро выдыхаю.

А Тим уже тихо смеётся. Просовывает между моей спиной и сиденьем руку, придвигает к себе и прижимается носом к моим волосам.

— Дурь выброси из головы, — с теплотой в голосе бормочет мне в висок.

На мгновение от сердца отлегает, но всё равно настороженно спрашиваю:

— Тогда что за дело? Только не ври мне.

Тим опять вздыхает, щекоча мне ухо, но молчит. И я молчу. Терпеливо жду ответ. Правда, недолго. Уже через несколько секунд отодвигаюсь от Тимура и поворачиваюсь к нему. Выжидательно хлопаю ресницами, поглядывая на хмурого парня. И он, с очередным вздохом подперев затылком подголовник, сдаётся:

— Через полчаса я должен встретиться с Петровой.

— Чего?! — я широко распахиваю глаза и чуть ли не подпрыгиваю на месте.

— Я хочу поговорить с этой сукой, — твёрдо произносит Тим.

Он сейчас серьёзно? Встретиться с Полиной?

— Зачем?! — смотрю на него в полном замешательстве.

— Кто-то же должен поставить её на место.

— Да на её стороне даже ректор! Полину нельзя поставить на место.

— Слушай. — Тим наклоняется ко мне. И в его глазах