Я собрала все украшения матери, часы из коллекции Харри и заложила их в ломбард. Добавила к полученным средствам остатки наличности из сейфа и передала эти средства Руслану Тимуровичу. Этого хватило на взятку полицейским, чтобы те отпустили Кая без предъявления обвинений, но самому юристу я осталась должна крупную сумму из своей доли наследства.

Теперь у меня не осталось средств к существованию, и приходится соображать, как бы подзаработать. Даже если активно взяться за учебу, стипендия вряд ли покроет расходы на содержание дома, питание и прочее. Половину возьмет на себя Кай – тут ему никуда не деться, нужно будет взять себя в руки и вернуться на работу: надеюсь, он так и сделает, иначе, мы потеряем все.

Обсуждая финансовые и наследственные вопросы в будущем, все равно придется с ним видеться. И общаться. Стоять рядом, смотреть ему в глаза, краснеть, как прежде – и как всегда, дрожать всем телом, испытывать чудовищную душевную боль. Не знаю, затянется ли эта рана когда-нибудь. Возможно, стоит снять квартиру и переехать: моя половина дома никуда от меня не денется – по документам. До момента, когда нам придется его продать.

Мысль о том, что нужно будет отпустить последнее воспоминание о родителях – жилище, в которое они вложили частичку души, становится невыносимой.

Я возвращаюсь в дом после нашего разговора уже только под вечер, когда начинает смеркаться. Вхожу через гараж, замираю, прислушиваясь к звукам, и, воспользовавшись тишиной в гостиной, быстро преодолеваю расстояние до своей спальни. Закрываюсь и только тогда понимаю, как же это глупо – жить в одном доме и прятаться друг от друга, делать вид, что меня не существует, что я ушла из его жизни насовсем. Какая-то извращенная игра. Хотя, мы с ним только к таким и привыкли: по-другому у нас не было.

Нужно подготовиться к занятиям, но у меня не получается сосредоточиться. Мучительно прислушиваюсь к звукам и голосам, раздающимся на первом этаже. Безнадежно вспоминаю, как мое сердце замирало некоторое время назад, когда Кай вот так же точно проходил по коридору, разговаривал с матерью или общался по телефону с друзьями. Дрожь пробегала по телу от желания, чтобы он вошел в мою комнату и дотронулся до меня – пусть грубо, но даже такому вниманию я была бы рада.

Ушедшая радость, мгновения неистовой страсти, крадущие дыхание, пламенная ненависть и не менее горячая любовь – все это сменилось одиночеством. Но стоит представить, как его руки обнимают меня, и безумие наших отношений снова ощущается вполне реальным.

Ночью я осторожно спускаюсь, забираю котенка, и мы вместе уминаем в спальне купленный мной по дороге домой скромный ужин. Заснуть у меня не получается – стены давят. Куда ни ткнись, везде воспоминания, а там – за дверью повсюду запахи, следы и голос другой девушки, которая теперь имеет на него больше прав, чем я.

Эта ситуация абсолютно не нормальна. Мне нужно бежать отсюда, как только появится возможность.

Но все, что я могу – лежать, кусая губы, и смотреть в потолок. Стараться не думать, что Кай будет заниматься с ней любовью, или уже занимается. Я сама дала ему добро на это, так что не имею прав предъявлять претензий.

Все кончилось. Кончилось.

Я уговариваю сама себя, но мое сердце отчаянно сопротивляется этой простой правде. Не хочет верить. Не желает соглашаться.

Возможно, я еще долго буду корить себя за принятые решения. Буду жалеть, что не стала бороться, что уступила его другой.

Алинка бы сказала сейчас что-то умное, поддержала бы меня пошлой шуткой, а Ник рассказал бы пару историй из жизни, и мне сразу стало бы легче, но они далеко, и наша дружба закончилась из-за меня – винить больше некого. Для всех вокруг жизнь продолжается, а для меня будто стоит на месте, и я шепотом разговариваю с мамой в темноте спальни, глажу кота и плачу от того, что мне никто не отвечает.

Я разговариваю сама с собой – вот, до чего я докатилась.

Больше так не могу.

Мне хочется, чтобы Кай отдал ту часть меня, которую навсегда забрал с собой. Но я не знаю, что это – душа, сердце или что-то еще. Возможно, он заменил собой кровь в моих венах. Отчего-то же мне так больно. Отчего?

– Отпусти меня, пожалуйста. Отпусти. – Шепчу я.

И, наконец, вся в слезах засыпаю под утро.

* * *

– Мне нужно найти работу. – Делюсь я своими переживаниями с Витей утром перед первой парой в универе. – Есть мысли?

Мы забрались с ногами на подоконник, и ему явно не очень удобно сидеть – он вытягивает и разминает не до конца зажившую ногу.

– Зачем тебе?

– Платить по счетам. – Отвечаю я, разглядывая проходящих мимо студентов. – Планирую со временем съехать из дома.

– Что так? Гнетущая обстановочка? Или неприятно смотреть на будущих родителей?

– Стараюсь не сталкиваться с ними. Если честно, Кая вообще не слышно. Он не возвращался на тренировки?

– Не-а. – Мотает головой Серебров. – И пусть не возвращается. Я каждый день провожу в спортзале и на физиотерапии, мне совсем немного осталось до полного восстановления. Пара недель, и выйду на лед, зачем мне конкурент в команде?

Я не могу злиться на Витю, он прав.

– А что с твоим интенсивом? – Интересуется он. – Я слышал, что за стажировку платят: пусть и немного, но зато сможешь совмещать с учебой. Разве не за этим ты так рвалась к Двинских?

– Я пропустила уже пять занятий. – Признаюсь я. – Пропал интерес.

– К литературе?

– Вообще ко всему. – Устремляю взгляд за окно, где вижу Макса Лернера, воркующего с очередной первокурсницей, попавшей под его обаяние. – Ведение ежедневника кажется мне сейчас такой же глупостью и потерей времени, как все эти интенсивы и занятия, на которые нельзя опаздывать. Даже чтение не радует, а ведь раньше книги спасали меня от любых переживаний. Попыталась почитать, поняла, что смотрю на буквы и тупо думаю о своем. Первый раз со мной такое.

– Тебе нужно развеяться. – Он ловит направление моего взгляда. – Вечеринка, танцы, прогулка на свежем воздухе – что угодно.

– Может, дашь мне пару уроков вождения?

Я не рассказывала ему о том, что случилось с Каем, и что внедорожник Харри теперь одиноко стоит в гараже, а ключи я держу у себя.

– У тебя нет прав?

– У меня нет опыта. Харри учил меня водить, и я даже получила водительское удостоверение, но еще ни разу не ездила одна по городу. Страшно даже подумать, что я окажусь