— Да так, — отмахнулся жених, пнул храпящего брата и посмотрел на невесту. — Дом цел, воняет только. Проветрим, и можно свадьбу играть.

— Давай сейчас, — прошептала невеста, скосив глаза на шкуры, — здесь, на берегу. Мне страшно, приласкай меня! Не хочу расставаться! Пойдём в реку, помоемся заодно, а то ты весь чёрный!

Делая вид, будто не знает, как надо ласкать мужчину, изображая робость и неловкий поиск, Андрет запустила руки под мокрую почерневшую рубаху жениха.

— Какой ты сильный!

Фаранор огляделся, довольно хмыкнул, сбросил с берега к воде простынь, которой можно накрыться и обтереться, и, подхватив возлюбленную здоровой рукой, словно мешок с луковицами, спрыгнул вместе с ней вниз.

***

Поняв, что супруг не оказался обвинённым во всех несчастьях и ошибках других, Аданэль откланялась и пошла собирать женщин для помощи погорельцам. Разумеется, в мужские дела лезть и мысли не было, к тому же работы и так предстояло много: стирать и чинить пострадавшую одежду и бельё, успокаивать потерявших родителей детишек, кормить голодных, найти временный ночлег всем, кому негде спать, обработать несложные раны, чтобы лекари могли заниматься более тяжёлыми травмами… Очень-очень много дел! Главное — не расплакаться перед эльфами.

***

Закончив с многочисленными ожогами на теле неузнаваемого мужчины, которого вытащили едва живым из-под обрушившегося сарая, Ауриэль с невесткой тепло, как никогда, улыбнулись друг другу. Знахарка рядом с ними откупорила бутыль с вином и, угостив подруг, вместо отдыха взялась за оформление огромной надписи на двух сшитых простынях, растянутых между наскоро вбитыми в землю столбами — все должны знать, куда идти за помощью лекарей и где искать потерянных родных.

— Где мои дети?! — кричала то громче, то тише какая-то женщина, рыдая и проклиная судьбу.

Эльфийки догадывались, что добрых вестей для несчастной нет, пытались напоить её успокаивающими травами, но убитая горем мать не принимала никакой помощи.

— Гуилин говорил, что некоторые селяне в страхе в лес убежали, — тихо произнесла Ауриэль, больше успокаивая себя, чем кого-либо, — он с друзьями ушёл на поиски, так что, не всё потеряно.

Солмелиэ кивала свекрови, но сама думала об ином: не менее дюжины детей до сих пор сидели одни, и взрослые за ними не приходили. Некоторых малышей спасли из огня, и им требовалось лечение, другие просто потерялись в толпе и не могли объяснить, где жили, и кто их родня. Бедняжки!

Младшая внучка вождя — Бериль, которой только недавно исполнилось десять лет, пришла вместе с тётей Аданэль на территорию лагеря-госпиталя, и теперь водила хороводы и пела песни вместе с детьми, скрашивая ожидание прихода родни. Сама супруга Белемира села за стирку бинтов, простыней и сорочек, попутно руководя всеми, кто попадался в поле зрения. Нельзя лениться и ныть! Эльфийки ведь не жалуются! Женщина с трудом сдерживала слёзы, однако помощи не просила и от работы не отказывалась.

— Мама! Мама пришла!

— Папа!

— Дедушка!

То и дело раздавались радостные крики, знахари записывали всех, кто и с кем уходили из госпиталя, а Бериль повторяла заученные слова для воссоединявшихся семей, обещая, что теперь всё будет хорошо.

Аданэль улыбалась, не поднимая головы от вспенившегося мылом ручья и тазов, но вдруг кто-то тронул за плечо. Обернувшись, супруга Белемира увидела заплаканное личико девочки.

— Она с дедом жила, — пояснил проходивший мимо мужчина, которому пришлось обрабатывать обожжённые руки и лицо, — но он помер, когда понял, что дом того. Не пережил потерю нажитого.

— Как твоё имя? — спросила Аданэль у малышки, но та поджала губы и опустила голову ещё ниже.

— От испуга говорить разучилась, — вздохнул погорелец. — Может, отойдёт ещё. Потом.

— Помоги мне, — улыбнулась жена Белемира, протянув девочке слипшийся бинт. — Стирать умеешь?

Ребёнок кивнул и, сев на корточки, принялся тщательно мылить полоску ткани.

— Давай ты тоже будешь Аданэль? — предложила неожиданной помощнице Мирвен. — Я — Аданэль-старшая, ты — Аданэль-младшая.

Девочке не очень понравилась идея, однако она согласно кивнула. Супруга Белемира посмотрела на тёмно-каштановые кудряшки, милые щёчки, умелые ручки и поняла, что не оставит этого ребёнка однинокой сироткой. Если родить ребёнка не получается, почему не позаботиться о том, у кого больше нет семьи?

Дары милых ничтожеств

Эльфы шли по пепелищу. Вокруг тлели и дымились обугленные остовы домов, посеребрённые равнодушными лучами Исиль.

— Мама часто говорила про огонь, что из-за него должно случиться нечто плохое, — Арагарон прервал длительное молчание и обратился к дяде. — Я думал, что моя огненная беда уже случилась, когда Вирессэ сбежала с потомком Пламенного Духа. Надеялся, что мама чувствовала, как важно это было для меня, но похоже, предвидения были о другом.

— Надейся, что об этом пожаре, а не о чём-то большем, — напрягся Айканаро, посмотрев вокруг.

Шедшие чуть позади люди без умолку что-то говорили, оправдывались, обвиняли хозяйку дома, загоревшегося первым, вспоминали, что при Беоре Старом таких несчастий не было, а Белемир аккуратно намекал, будто готов быть хорошим вождём, если народ предпочтёт его немощному старику Борону и пьянице Боромиру.

— Ненарион, — выслушав очередные сумбурные оправдания, почему были проигнорированы все возможные меры предосторожности при строительстве новых домов и сараев, вздохнул Гельмир, — ты всегда можешь поднять настроение. Скажи что-нибудь, пожалуйста.

Менестрель посмотрел на роющуюся в тлеющих обломках старушку, явно что-то ищущую, причём, вероятно, не своё, и развёл руками:

— Ты же знаешь, что любой тёмный подземный коридор приводит на свет. Наугрим говорят: если хорошенько копать, можно добраться до недр, где не только светло, но и тепло. Правда, жить там нельзя.

— Вот спасибо, — процедил сквозь зубы архитектор. — Поддержал, так поддержал.

— Послушай, — Ненарион остановился, — мне кажется, дело в том, что ты неверно понимаешь слово «шедевр». Ты постоянно оцениваешь себя и свои дела с точки зрения какого-то недосягаемого идеала, созданного твоей же фантазией. А ты посмотри на реальность, оглядись вокруг!

— И что я увижу? — Гельмир начал злиться. — На моих руках кровь испуганного ребёнка, который молил меня о пощаде! Я убил его и бросил тело в лесу! Я строил город на костях невинных существ, и делал так, чтобы ничто о них не напоминало! Я ушёл с Тол-Сириона, чтобы спрятаться от войны, хотя это невозможно! Я сам — война!

— Подожди, друг, — менестрель заметил, что пламенная речь