Шрифт:
Закладка:
— Впрочем, не исключено, что у нас с ними может быть общее потомство, — продолжил Ворон. — Еще немного — и мы сможем это установить со всей достоверностью.
От этих слов Тольтека окончательно потерял контроль над собой. Его кулак сам собой вылетел вперед.
Ворон вскинул руку — Зио при этом вскочил ему на плечо — и блокировал удар. Затем, скользнув рукой вниз по руке Тольтеки, Ворон ухватил его за предплечье, другой рукой за бицепс, а ногой дал подсечку. Тольтека рухнул на спину. Кот истошно завопил и бросился на него, выпустив когти.
— Не нужно, Зио. — Ворон отпустил нуэвамериканца. К ним спешили несколько солдат. Он знаком отослал их назад. — Все в порядке! — крикнул он. — Я просто показываю прием.
Коре, казалось, засомневался, но тут кто-то крикнул: «Идут!», и все внимание переключилось на дорогу. Тольтека поднялся на ноги; захлестнувшие его стыд, гнев и замешательство туманили глаза, и сквозь пелену он едва ли мог рассмотреть что-либо на дороге.
Впрочем, ничего сверхъестественного там не происходило. Жители Звездара шли не спеша, легким, пружинистым, натренированным шагом людей, привычных к дальним переходам. Никто не соблюдал строя. На людях были легкие развевающиеся одежды. Учитывая относительную непродолжительность пути, каждый взял с собой небольшой запас пищи, единственную смену одежды и более ничего. На ходу они весело переговаривались друг с другом, смеялись, пели и были чем-то похожи на беззаботную стаю птиц или на солнечные блики, играющие на чуть колышущейся ряби озера. В бурлящем людском потоке мелькали яркие разноцветные туники, венки в светлых волосах, множество загорелых рук и ног. То и дело кто-нибудь из взрослых принимался пританцовывать в окружении шумной ватаги резвящихся и подпрыгивающих на ходу ребятишек.
Все это медленно проплывало мимо пришельцев, люди шли в горы, где их ждал Святой Город.
Вдруг от толпы отделилась Эльфави. Подбежав к Ворону, она схватила его за обе руки и воскликнула:
— Пойдем с нами! Неужели ты ничего не чувствуешь, лиата?
Лицо Ворона окаменело; он окинул ее долгим взглядом и покачал головой:
— Нет. Прости.
Глаза Эльфави наполнились слезами — это тоже было совсем не по-гвидионски.
— Значит, ты никогда не сможешь быть Богом?
Она опустила голову, золотистые кудри закрыли ей лицо. Тольтека стоял неподвижно и смотрел. Что ему еще оставалось?
— Если бы я могла наделить тебя этой силой, — сказала Эльфави, — я бы отдала тебе свою. — Она отпрянула назад, воздела руки к солнцу и закричала: — Не может быть, чтобы ты этого не чувствовал! Бог уже здесь, он везде. Я вижу, как от тебя исходит Вуи, Ворон! Прошу, пойдем со мной, ты должен!
Ворон сложил руки под епанчой.
— Ты здесь со мной не останешься? — спросил он.
— Да, навсегда, навсегда.
— Нет, я имею в виду — сейчас. На время Бэйла.
— Что? О… нет, да… ты шутишь?
— Я слышал, Ночные Лики иногда являются людям и под Колумкиллским обрывом. И еще я слыхал, что далеко не каждый год все, кто ушел в Святой Город, возвращаются домой. — Ворон говорил медленно, чтобы до ее сознания дошел смысл его слов.
Эльфави отпрянула от него на шаг.
— Бог не только добр! — умоляющим тоном произнесла она. — Бог реален.
— Да. Не менее реален, нежели смерть.
— Великий илем! — взорвался Тольтека. — Слушай, чего ты хочешь? Туда идут вс&, кто способен стоять на ногах. У кого-то может быть болезнь в начальной стадии, у кого-то слабое сердце, у кого-то плохие сосуды. От напряжения…
Ворон пропустил его слова мимо ушей.
— Скажи, Эльфави, то, что происходит во время Бэйла, — это что, тайна? — спросил он.
Мускулы Эльфави напряглись. Бурлившее в ней веселье выплеснулось наружу:
— Нет. Просто слова такие бледные и тусклые. Той ночью в святилище я тебе уже говорила об этом.
Ворон еще больше помрачнел.
— Ну, кое-что, по крайней мере, можно описать и словами. Расскажи мне, что сможешь. Что происходит с твоим физическим телом? Что можно было бы снять на пленку?
Кровь отхлынула от лица Эльфави. Она застыла в неподвижности, похожая на статую. Наконец в сгустившейся тишине прозвучало:
— Нет. Не могу.
— А может быть, тебе нельзя? — Ворон схватил женщину за голые плечи с такой силой, что пальцы вдавились в тело. Она, казалось, даже этого не почувствовала. — Тебе нельзя рассказывать про Бэйл, ты не хочешь или не можешь?! — прорычал он. — Что именно? Ну, живо! Отвечай!
Тольтека попытался пошевелиться, но тело его не слушалось. А мимо, пританцовывая, все шли и шли звездарцы, слишком упоенные и ликующие, чтобы замечать что-либо вокруг. Свидетели происходящего — нуэвамериканцы возмутились. Но Вильденвей небрежным жестом вынул из кобуры пистолет и многозначительно ухмыльнулся им в глаза. Эльфави задрожала.
— Не могу! — выдохнула она.
Лицо Ворона снова окаменело и превратилось в неподвижную маску.
— Ты не знаешь, — сказал он. — В этом все дело?
— Пусти!
Он отпустил Эльфави. Споткнувшись, она чуть не налетела на бэйлов куст, на мгновение присела, тяжело дыша и всхлипывая, и тут же, как если бы на происходящее упал занавес, вновь вернулась в прежнее состояние безмятежного счастья. На ее щеках еще блестели слезы, но она взглянула на синяки у себя на теле, беззаботно рассмеялась, бросилась к Ворону и поцеловала его в неподвижные губы.
— Так жди меня, лиата! — Она сделала пируэт, затем скачок и исчезла в толпе.
Ворон стоял не шевелясь и неотрывно смотрел вслед удаляющейся по извилистой дороге толпе. Тольтека никогда бы не поверил, что человек способен простоять в полном оцепенении так долго.
Наконец, чувствуя появившийся во рту неприятный привкус, он спросил:
— Ну что, ты доволен?
— В некотором смысле — да. — Ворон по-прежнему стоял все в той же неподвижной позе. Его слов никто не понял.
— Не будь слишком самонадеян, — сказал Тольтека. — Она сейчас просто невменяема. Прежде чем тешить себя иллюзиями, подожди, пока она вернется и придет в себя.
— Что? — Устало моргая, Ворон обернулся. Казалось, он узнал Тольтеку не сразу. — Ах вот ты о чем! Ты не прав. Это не болезнь. Она не безумна.
— Гм…
— У вас на планете тоже меняются времена года. Если весной у тебя играет кровь, разве ты считаешь это болезнью? Разве для тебя не естественно, когда ясным осенним днем в твои жилы вливаетвя бодрость?
