так правильнее ступают ноги. Что до желания дать в морду Двенадцатому… Так оно никуда не девалось. Хорошо бы еще Митрию. А Сумеречному – как повезет. Это создание вызывало, пожалуй, даже симпатию. По крайней мере, бесило не больше Ларта. Да и помогало почти столько же.

– Мы дойдем, – упрямо твердил Ларт.

– Мы дойдем, – отвечал ему Рехи.

Горы встретили их многочисленными перевалами и пронзительными ветрами. Карабкаться наверх оказалось нелегкой задачей, хотя Ларт выбирал самые пологие тропинки, вспоминал их и отличал по давним приметам.

– Сюда, Рехи, сюда, – звал он, если тому случалось отстать. Больше он не называл спутника «эльфом», окликая только по имени. А еще улыбался обезоруживающе тепло. Он не заслужил всех выпавших ему страданий и унижений, вероломным его сделал их мир. Рехи хотелось выть и рвать неправильные черные линии, как это делал Сумеречный во сне. В конце концов, лекари тоже ножами вскрывали фурункулы и нарывы, чтобы больной не загнулся. Может, и с их миром так же. Только вскрыть надлежало черепушку Двенадцатого с протухшими в ней мозгами. Да еще эти разговоры про единственное оружие, способное убить Стража Вселенной…

«Что, если я – меч? Просто превратился в эльфа по велению линий. Вон у Сумеречного меч тоже менялся как вздумается», – подумал Рехи и оступился, но тогда же крепкая пятерня Ларта сомкнулась на запястье, возвращая к реальности.

– Не зевай!

Что стоило теперь сбросить эльфа-спутника, подставить подножку и отправиться на все четыре стороны? Да запросто! Но Рехи знал, что друг уже никогда его не предаст, поэтому почти без боязни пробирался через горы следом за ним.

Их окутывали туманы и пыльные вихри, несущие каменную пыль. Вскоре совсем близко к пикам гор подступила дымка облаков. Не такие уж плотные они оказались, хотя с земли представали самым настоящим тяжелым пологом. Много удивительного насмотрелся Рехи: переливов разноцветных горных пластов, причудливых колючек, пробивавшихся между камней, незнакомых мелких ящеров. И с вышины неизменно открывался вид на пустошь у подножья. Бесконечную унылую пустошь.

– И тут-то мы живем.

– Какой мир дали, в таком и живем, – отозвался Ларт. Освобождение от оков вернуло ему подобие былой веселости. – От нас зависит, каким он станет.

– Я бы не был так уверен.

– Думаешь, все твой Двенадцатый? Так мы ему по морде дадим. И все! Наш мир, – подбадривал спутника Ларт, а Рехи уже давно сомневался в собственных словах. И все же неумолимо брел вперед.

Множество шершавых камней служили им и тропой, и постелью на коротких ночевках. Осмысленные сны, правда, не приходили. Рехи устало приваливался к Ларту, а затем попадал только в смутный мир линий – изрубленный лес. С каждым днем там оставалось все меньше гнили. Значит, Сумеречный Эльф сделал все правильно, значит, знал, что и как рубить. Рехи не знал ничего, и собственное невежество впервые угнетало.

– Знание – сила, – донесся голос, когда Рехи в очередной раз прогуливался по миру линий, колыхавшемуся смутной пляской теней.

– Но сила – не свобода. Мне бы свободы от всего этого, – отозвался ему в тон Рехи. Он постепенно привыкал, что кто-то читает его мысли, улавливает тревоги и действительно отгоняет Двенадцатого.

– Свобода – это миф, чтобы ты отказался от самого себя. От жизни, от любви, от привязанностей и собственных целей. Все ради помощи всем и каждому. Но если ты отказался от самого себя, кому ты поможешь? Если ты себе не помог.

– Я не откажусь от Ларта. И найду Лойэ. От нее я тоже не отказался, – кивнул ему Рехи. Сумеречный одобрительно улыбнулся:

– Иногда несвобода прочнее, лучше, она более… настоящая, как теплый мех под пальцами, как плач твоего первенца, как дом, который надо защищать. Все это несвобода. Но если отказаться, если уничтожить в себе само стремление к этому, к покою, к счастью, сможешь ты других сделать счастливыми? Холодный идол, ложное божество. По-прежнему лишь человек, жалкий человек, мелкий, – голос его мерк и таял, превращаясь в шепот. – Какой я еще? Я терял сотню раз и своих первенцев, и жен, и очаг. А спутником мне становился только ветер, носящийся между мирами. Каждый раз, каждый проклятый раз, когда я пытался кого-то спасти, великие знания говорили мне, что нельзя. Вот так вокруг меня никого и не осталось. Только я, последний ученик Митрия. И он… тоже все потерявший.

Рехи с отвращением поморщился:

– Разве он что-то терял?

Эта непогрешимая фигура в сияющем одеянии всегда раздражала своей благостностью при полном бездействии. Он призывал ничего не иметь, чтобы ничего не утрачивать. Нет потерь – нет горестей, только мертвенный покой для великих добрых дел.

– Больше, чем ты можешь представить, – отрезал сурово Сумеречный.

– Рассказывать об этом, конечно, нельзя, – закатил глаза Рехи и отмахнулся.

– Почему? Можно. Только… нам обоим тяжело ворошить, – отозвался собеседник и уселся на камень. Вроде бы лес рассеялся. Рехи понял, что уже вовсе не спит. Он стоял на краю плато рядом с нежданным гостем, возле них похрапывал уставший за день Ларт. Значит, все происходило наяву.

– Расскажи, вдруг проникнусь, – нарочито снисходительно кивнул Рехи. – Хотя – нет.

– Ладно. Смотри сам. Вернее, слушай, – воодушевленно начал Эльф. – Очень далеко отсюда когда-то существовал прекрасный цветущий мир Бенаам.

– Кажется, твой родной мир?..

Вспомнилась сметенная ураганом деревня, посиделки в кругу сверстников, рассказы Здоровяка, мудрый старый адмирал. Сердце непривычно защемило. Эльф продолжал:

– Его населяли семарглы, люди, эльфы и множество других созданий. Они жили в гармонии и не ведали темных страстей. Семарглы, Великие Хранители, оберегали всех, кто населял Бенаам. Но потом однажды пришло зло… – рассказчик нервно примолк, понизив голос. – Само Зло во плоти, заразившее всех враждой, страхом и отчаянием. Вместе со Злом пришли его темные полководцы – Гнев, Страх и Отчаяние. Они незаметно проникали в разум и сердца людей, из-за них начинались страшные войны. Говорят, до этого Зла существовал еще Хаос, но Зло его свергло и заточило.

– Красивые сказки врешь, прямо как мой старик адмирал, – вымученно улыбнулся Рехи, хотя сердце еще больше сжалось. Невольно он отошел и заслонил собой Ларта, ведь сильный воин не сумел бы защититься от тех монстров, о которых поведал Сумеречный. Рехи, впрочем, тоже. Смутные образы встали пред мысленным взором, как будто их донесли редкие серебристые линии.

– Это не сказки. Это легенды. И это быль, ведь Зло и поныне там, в Бенааме. И во всех мирах рыщут его полководцы, – почти напевно ответил Сумеречный Эльф, разводя руками.

– По нашему миру они здорово потоптались, – мотнул головой Рехи. С каменного плато расстилался прекрасный вид на оставленную позади долину