– Да тебя здесь нет! Только твоя проекция. Трус, – фыркнул Эльф, взмахивая мечом и разгоняя тлетворную иллюзию. Она подернулась пеленой и распалась кучей разрубленных червей.

– На что ты надеялся? – нервно пробормотал незримый Двенадцатый.

– Убить тебя, как ты знаешь.

– Мы оба знаем, какой предмет способен убить Стража Вселенной.

– Ты трус. Почему не вышел на сражение со мной? Мы равны по силе.

– И по безумию. Ты Разрушитель Миров!

Голос взвился пронзительным звуком, от которого едва не лопнула голова. Виски раскалились, череп зажали между молотом и наковальней. В него все вбивали и вбивали что-то острым прутом, какую-то крепкую думу.

– Ложь! – в ярости воскликнул Эльф.

На том разговор закончился, один Сумеречный остался стоять посреди темного мертвого леса изрубленных линий. Они колыхались и исторгали зловонный гной и лимфу. Постепенно запах рассеялся, и цепкие щупальца перестали давить на грудь. Рехи взмахнул руками, освобождаясь.

– Если и дальше меня будут посещать такие видения, то лучше, пожалуй, не спать, – пробормотал он, пошатываясь. Он, казалось, парил. Уж точно не спал: слишком отчетливо боль пронизывала каждую клетку тела. В душе замирало смятение, смешанное с чувствами незадачливого жреца. Служитель Двенадцатого ненавидел врагов настолько яростно и немо, что Рехи вновь содрогнулся. Он тоже часто испытывал гнев, который помогал ему выживать, но здесь крылось что-то более мудреное. Эти сложные люди прошлого мира и ощущали кручено и запутанно.

– Нет, ты должен спать, иначе не дойдешь, – почти ласково отозвался Сумеречный, оборачиваясь. – Не бойся, я всегда рядом.

– Вот еще! Я не девка, чтобы меня защищать.

– Признательности я и не ждал.

– Ладно, к ящерам. Ты рядом. Митрий где?

Вот уж чье лицо просило крепкого кулака, а дурная башка – камня. Да потяжелее! Пропадал и появлялся, когда вздумается, и все учил и учил чему-то. Великой любви. Вон в его честь даже фрески на колокольне когда-то малевали. Но картинки никого не защитили. Картинки не умеют. Важнее поступки.

– Он считает, что тебя надо испытать. Ох, учитель-создатель… – Сумеречный запнулся, шумно втянул воздух и протяжно выдохнул, помрачнев: – Но твое испытание еще не начиналось.

– Куда ж еще-то, – недоумевал Рехи, мотая головой.

Так он и пробудился, постепенно выныривая из скорбного окружения едва колыхавшихся вспоротых линий. Они будто сделались немного чище и напоминали уже истертые канаты, а не выпущенные потроха. И на том спасибо.

– Проклятые Стражи Вселенной…

Рехи проснулся рядом с Лартом на холодных камнях. Тело пробирал озноб, и скитальцам не удавалось согреть друг друга. В их волосах колыхался пепел. Поддавшись странному порыву, Рехи вытянул руку и осторожно отряхнул с макушки друга темно-серые хлопья копоти. Ларт пошевелился и вздохнул, подползая к шее Рехи. Острые клыки царапнули по коже. За время их странствия по пустыне удалось уже отвыкнуть от некогда постоянных укусов. И теперь не возникло никакого внутреннего сопротивления. Даже наоборот.

– Пей, – рассеяно согласился Рехи, вновь смахивая сажу с головы Ларта. Но тот проснулся и отпрянул, недовольно хмурясь:

– Нельзя.

Голос его звучал хрипло и надтреснуто, но в глазах отражалась былая сталь. Раньше один их взгляд направлял движение целой армии, и Рехи шел в атаку почти без раздумий. Канувшая в небытие жизнь в деревне полукровок иногда отзывалась в сердце теплотой. Если бы Лойэ не сбежала так рано, то вполне вероятно, что они бы остались там, в шатре предводителя, втроем. И для такой жизни не нужен никакой Двенадцатый, никакие семарглы с их играми, с их миром искаженных линий.

«Но тогда бы нас всех накрыло извержением вулкана, – горестно заключил Рехи. – Хорошо, что Лойэ сбежала раньше. Да и от голода ничего не спасло бы. Ларт-то удумал: людоедов пересадить на грибы. Эх, трехногий ящер, кто тебя и чему учил в твоем Бастионе…»

– Почему нельзя? – удивился Рехи, притягивая к себе спутника. – Пей, говорю! Тебе силы нужны.

Ларт подчинился, скорее с неохотой, чем с жадностью. Каждый его глоток отзывался холодом. Кожа покрывалась пупырышками и сминалась, когда четыре длинных клыка пытались вытащить из подрагивающей жилы долгожданную влагу. Рехи сжимал пальцы на плечах Ларта и морщился от боли, но молча терпел, потому что все еще надеялся на продолжение пути. Вдвоем.

– Так не пойдет, Рехи, ты замерзаешь! – встрепенулся Ларт, с благодарностью облизывая растрескавшиеся губы.

«Замерзаю? А и ничего! Если ко мне являются твари вроде Сумеречного и Двенадцатого, значит, я им еще нужен. Вот и проверим, как им нужен замерзший в собственной застывшей крови Страж их неправильного мира», – подумалось Рехи, отчего на сердце сделалось губительно легко. Одернул Ларт, который деловито направился к выходу из ненадежного укрытия:

– Надо поохотиться. Поймать пару ящериц. Потом… – он слегка запнулся, но уверенно кивнул сам себе: – Ты выпьешь моей крови и снова согреешься.

– Ларт, – только благодарно выдохнул Рехи. Опять этот трехногий ящер лез со своими прожектами, но теперь он придумал что-то дельное. Потом до Рехи дошло, что это его собственный план, который он все это время считал дерзким проявлением мести. Это что же получалось? Теперь Ларт сам предлагал питаться им? Странное сочетание голода и дружбы. Рехи крепко задумался, бывает ли голод дружбы. И как это вообще. Но желание жить велело двигаться вперед, высматривая среди камней маленьких ящериц или хотя бы червяков.

На покрытой черной пылью земле ничего не росло, и никакие твари не делали нор в отравленной кислой почве. Но все же Ларт поймал парочку сомнительных жуков, чему несказанно обрадовался и тут же отправил их в рот.

Рехи краем глаза следил за ним, отмечая, что спутник достаточно окреп после недавнего возвращения из мертвых. «А когда я дойду до Цитадели, меня не вернут, не запустят мое сердце. Солнце им на голову, всем этим семарглам!» – подумал он. Представилось, как сгорают и обугливаются белые перья. Те, кто носит сверкающий плащ, не всегда несут справедливость. Да и нет ее, есть лишь удобный порядок вещей. И друзья рядом. Да, и Ларт теперь шел рядом, прекрасно осознавая гибельность их похода.

На мгновение Рехи остановился среди валунов, понимая, что они преодолевают невозможные препятствия только для того, чтобы Митрий исправил свою давнюю ошибку. Нет уж, Ларт точно не заслужил смерти ради чуждых ему сил. Впрочем, тут же пришла мысль о поисках Лойэ, и все встало на свои места. Приятнее считать, что не ради мести, а ради любви Рехи брел между гор по перевалу, пробираясь все выше и выше.

Ради любви: так легче дышать,