class="p1">Кроме того, Ельцин и Горбачев были взаимозависимыми политическими игроками, и это необходимо учитывать при оценке их результатов. Это значит, что сам Ельцин был сознательным и мощным препятствием на пути Горбачева к успеху в достижении баланса, который позволил бы замедлить распад политической системы. Иными словами, политика Горбачева инициировала процесс дезинтеграции и политической поляризации, а Ельцин служил ориентиром для общественных сил, стремящихся ускорить темпы того и другого; в отсутствие Ельцина Горбачев, возможно, был бы более успешен в восстановлении баланса. Аналогичным образом, масштабы ограничений, с которыми столкнулся Ельцин в 1991–1992 годах, отчасти были результатом его собственных действий в 1989–1991 годах. Сознательно ускоряя поляризацию и распад, он гарантировал, что, оказавшись на вершине власти, он столкнется с ситуацией коллапса, которая оставит ему немного вариантов. Хотя положительная оценка руководства Ельцина основывается на утверждении о том, что в 1991–1992 годах он был вынужден справляться с опасными обстоятельствами, такая оценка должна учитывать и тот факт, что Ельцин сам содействовал созданию этих обстоятельств.

Более того, стратегии Ельцина по установлению и обеспечению нового порядка вещей были в меньшей степени, чем в случае Горбачева, чувствительны к сопутствующим им человеческим издержкам. Если поверить обоим на слово (на основе их публичной риторики), Горбачев был привержен мирному управлению процессом трансформации внутри страны и за рубежом. Он оставался верен этой цели даже ценой неспособности предотвратить крах коммунистических режимов в Восточной Европе и самого СССР. Горбачев также отвергал и «дикий» капитализм, и роспуск компартии; даже ценой своей политической власти он боролся до конца, пытаясь избежать этих издержек. Ельцин построил свой авторитет, отстаивая большее равенство, выступая против привилегий и коррупции, против использования военной силы в борьбе с сепаратизмом и призывая к созданию рыночной демократии. Однако то, с чем он был вынужден мириться, находясь у власти, выглядело совсем иначе: создание плутократической элиты и снисходительное отношение к ней, рост коррупции внутри политической элиты, невнимание к широко распространенным социальным лишениям, инфантилизация политических партий, судебных органов и парламента, безответственное применение силы в Чечне.

Только исходя из того, что Горбачев упустил много возможностей добиться большего – и что Ельцин пользовался гораздо меньшими возможностями добиться большего, – можно утверждать, что Ельцин был более впечатляющим лидером трансформации. Кроме того, к такому выводу можно прийти, только если допустить, что Ельцин столкнулся с ограничениями значительно более серьезными, чем те, с которыми сталкивался Горбачев. Это трудно доказать.

Построение и поддержание авторитета

Еще один способ оценить лидеров – это спросить, насколько хорошо они использовали власть для того, чтобы укрепить и сохранить свой авторитет, статус и легитимность как лидеров. Примечательно, что Хрущев, Брежнев, Горбачев и Ельцин на начальном этапе продемонстрировали умение укреплять свой авторитет, когда создавали себе имидж, помогающий перехватить инициативу и обойти политических соперников. Впоследствии все они добились успехов с обширными программами, которые импонировали широкой политической аудитории. Если бы мы проводили оценку лидерства после первых четырех-пяти лет восхождения каждого из них, мы пришли бы к поразительно схожим выводам: все четыре лидера проделали отличную работу по укреплению своей власти и авторитета среди соответствующей аудитории и по достижению политического господства внутри институтов[457].

Однако в равной степени примечательно, что все четыре лидера закончили свою политическую жизнь банкротством или непризнанием. Хрущев и Горбачев были вынуждены уйти с должности. Брежнев умер при исполнении служебных обязанностей, его внутренняя и внешнеполитическая программы были разрушены. Ельцин закончил свое президентство с крайне низкими рейтингами одобрения и в условиях дискредитации многих своих программ.

Что пошло не так за относительно короткий период между успешной консолидацией власти и радикальным падением авторитета и эффективности этих лидеров? Ответ на этот вопрос требует широкого взгляда как на лидерство в целом, так и на лидерство в советской и постсоветской системах в частности. В глобальном масштабе часто бывает так, что лидеры, добившиеся успеха на одном этапе своей политической карьеры или в решении одной исторической проблемы, терпят неудачу на более поздних этапах своей карьеры или в решении других исторических проблем. Следовательно, опыт этих четырех лидеров вряд ли является исключением; скорее он указывает на внутренние трудности, связанные с поддержанием качественной деятельности и созданного авторитета. Авторитет нельзя накопить; его нужно использовать, или он будет утерян. Однако нередко в процессе использования накопленного авторитета встречаются препятствия, преодолеть которые труднее, чем те, что встречались ранее. Или выясняется, что человек обладает набором навыков, лучше подходящих для решения одних проблем, чем других, или у него «заканчивается запал» и он делает ошибки, приводящие к растрате накопленного авторитета. Как только его успешная репутация подорвана, те, на кого он полагался в плане политической поддержки, начинают перестраховываться и искать пути отхода[458]. Результатом может быть кумулятивный эффект потери авторитета.

Точно так же процесс первоначального укрепления авторитета часто происходит в контексте, когда претенденты дают обещания, но еще не обязаны брать на себя ответственность за их исполнение. Иногда можно укреплять авторитет путем простой критики предложений или прошлых действий политических соперников, вместо того чтобы представлять собственную платформу. Если лидеры преуспеют в построении своего авторитета этими средствами, они неизбежно столкнутся с исчерпанием своих ресурсов. Предполагается, что как только они попадут наверх, они начнут продвигать всеобъемлющую программу прогресса во многих сферах политики: это их функция как лидеров. Однако как только они это сделают, то неизбежно испытают ослабление своего авторитета, поскольку они приняли на себя ответственность за проведение политики, результаты которой оказываются смесью успехов и неудач, а также издержек реализации их всеобъемлющих программ.

Это универсалии конкурентной политики современности; но советский и постсоветский контексты ускорили переход от политического господства к политическому упадку. Оглядываясь назад, можно увидеть, что советские и постсоветские лидеры не могли избежать многочисленных противоречий в стремлении исполнить свои обещания. Им не удалось избежать основного противоречия между устремлениями идеологии и возможностями системы. Эти противоречия привели к тому, что лидеры, которые строили свою власть на обещании вылечить многочисленные недуги страны, столкнулись с растущим разочарованием, в результате чего их авторитет снизился.

По иронии судьбы, Ельцин, действуя в постсоветском контексте, унаследовал некоторые черты советского мышления, которые законсервировали эту проблему. Он, как и Хрущев, Брежнев и Горбачев, обещал гораздо больше, чем смог бы когда-нибудь дать. Ельцин, как и его предшественники в Кремле, придерживался кампанейского подхода к решению проблем. Он, как и другие, считал, что ответы на противоречия лежат в некоем сочетании мобилизации населения, отбора и мотивации кадров, денег и технологий. Он, как и другие, не смог понять или оценить институциональных требований для координации