считать, что если моя речь будет прервана или мое лицо исчезнет с экрана — это будет сделано по приказу тех, кто хочет буквально сейчас, через несколько секунд начать советско-китайский конфликт, который немедленно приведет к Третьей Мировой войне. Товарищи! У меня нет времени объяснять вам, где я был эти долгие шестнадцать месяцев. Позвольте сразу приступить к делу…

Да, это было как шок, как удар паралитического оружия.

Вся страна, еще минуту назад сидевшая у телевизоров в ожидании объявления войны с Китаем, — вся страна встала от изумления, все двести пятьдесят миллионов людей вскочили на ноги, не веря своим глазам. Горбачев на экране!

А он продолжал, и его голос вдруг стал таким, каким его еще никогда не слышала публика, но каким его хорошо знали все те его приближенные, кто когда-то говорил, что «у Горбачева мягкая улыбка, но стальные зубы».

— Вниманию всех командиров Советской Армии! Вниманию всех солдат и офицеров, генералов и маршалов! Вниманию Командующего Дальневосточным военным округом генерала Купцова! — властно и по-военному четко приказывал Горбачев. — Я, Михаил Горбачев, Президент СССР, от имени всего советского народа приказываю: немедленно остановить все передвижения войск, отменить боевую тревогу и вернуть войска в казармы. Все, кто нарушат этот приказ, подлежат безоговорочному увольнению из армии и преданию суду народного трибунала! Генерал Купцов! Соединитесь по видеосвязи с Диспетчерским пультом Московского телевидения и доложите народу о выполнении приказа! Я даю вам пятнадцать секунд. В случае вашего невыхода на связь — вы уволены из армии и разжалованы! Товарищ дежурный режиссер Центрального телевидения, обеспечьте народу возможность видеть генерала Купцова, но не убирайте мое лицо с экрана…

— Понял! Вас понял! — ликуя, выкрикнул Царицын-Польский, чувствуя себя уже не дежурным Диспетчерского Зала, а диспетчером Истории. Боковым зрением он видел, как за стеклянным окном-проемом в комнату «Последних новостей» набились десятки изумленных, тревожных, обрадованных людей. А сквозь эту густую толпу пытались протиснуться вперед озлобленные цензоры «Главлита» и красный от бешенства генерал Селиванов из Политуправления Армии. Тесная стена журналистов, словно нарочно, не расступалась, не пропускала цензоров и Селиванова…

В этот момент хмурое лицо генерала Купцова, Командующего Дальневосточным военным округом, появилось на втором экране пульта видеосвязи, и Царицын-Польский немедленно перебросил это изображение на главный экран, разделив этот экран пополам — на одной половине лицо Горбачева, на второй — лицо Купцова.

— Товарищ Горбачев, я вам не подчиняюсь, — сухо сказал Купцов. — Я подчиняюсь Министру Обороны.

— Вы служите народу и подчиняетесь народу, генерал. И маршал Вязов — тоже…

— Это демагогия! Кто пустил вас на телевидение?

— Народ, которому не нужна война с Китаем. Запомните, Купцов: те, кто приказал вам через несколько минут атаковать евреев и китайцев, — преступники.

— С чего вы взяли, что у меня есть такой приказ?

— Я знаю. Ваши войска…

— А может, вы преступник? — насмешливо перебил Купцов. — Как вы можете приказывать вернуть солдат в казармы, когда китайцы и израильтяне должны вот-вот напасть?! У меня есть данные воздушной разведки…

От этого откровенного хамского тона, очевидного всему миру, Горбачев запнулся, и даже по телевизору было видно, как бурой кровью бешенства налились его лицо и лысина, а родимое пятно стало просто черным. Но он тут же взял себя в руки, сказал спокойно:

— С китайцами мы сейчас поговорим. Товарищ Царицын, сколько у вас каналов видеосвязи?

— Шесть, — отозвался Царицын-Польский, уже с беспокойством поглядывая на приближавшихся к окну-проему цензоров Главлита.

— Замечательно, — сказал Горбачев. — Я прошу китайских руководителей срочно выйти на видеосвязь. Товарищ Царицын, назовите им код нашего спутника видеосвязи.

— Но я не имею права… — снова испугался Царицын-Польский.

— Я приказываю: назовите код космической связи, чтобы китайские товарищи могли выйти на связь!

Глухой стук покрыл его слова. Это в комнате «Последних новостей» цензоры Главлита, пробившиеся, наконец, сквозь толпу, кулаками колотили в небьющееся толстое стекло окна-проема Диспетчерского Зала. Одновременно раздались сильные удары в дверь.

— Что там за стук? — спросил Горбачев.

— Меня сейчас арестуют… — обреченно сказал Царицын-Польский.

— Покажите их. Покажите их народу! — приказал ему Горбачев. — Быстрей!

Царицын-Польский спешно включил третий канал видеосвязи и вручную повернул ее объектив к двери, которая в этот момент распахнулась под напором рвущихся в комнату гэбэшников Первого отдела и генерала Селиванова.

Шесть дюжих мужчин с пистолетами в руках ввалились в Диспетчерский Зал, но тут же и замерли на месте, увидев себя на всех пятидесяти экранах Главного пульта. Лишь генерал Селиванов рванулся вперед, к диспетчерскому пульту, но в этот момент прозвучал голос Горбачева:

— Генерал Селиванов, отставить! Вас видит вся страна! Если вы тронете хоть одну кнопку на пульте, народ завтра же растерзает и вас, и ваших детей! Кругом и шагом марш из Зала! Товарищ Царицын, закройте за ним дверь. Сейчас мы будем разговаривать с руководителями Китая. Генерал Селиванов, обеспечьте, чтобы нас никто больше не прерывал. Царицын, назовите код нашего спутника, чтобы китайские товарищи могли выйти на видеосвязь.

— Но это же секретно! Я не имею права, Михаил Сергеевич! — взмолился Царицын-Польский.

— Я приказываю!..

— Не нужно, товарищ Горбачев, — вдруг прозвучал в эфире мягкий голос с явно нерусским акцентом. И одновременно на третьем экране пульта видеосвязи появилось изображение большого служебного кабинета, в котором сидело все китайское правительство — Председатель Коммунистической партии Китая, премьер-министр, министр обороны, начальник Генштаба китайской армии, глава китайской разведки и еще несколько человек. Председатель китайской компартии тихо произнес несколько слов, а сидящий рядом молодой переводчик тут же перевел: — Мы давно знаем код вашего спутника видеосвязи, это не такой уж большой секрет. Мы рады, товарищ Горбачев, видеть вас живым и здоровым.

— Спасибо, — усмехнулся Горбачев. — Я предлагаю начать переговоры прямо сейчас, по видеосвязи. При мне находится английский переводчик господин Майкл Доввей. Я хочу, чтобы с его помощью весь мир понимал, о чем сейчас пойдет речь. Генерал Купцов, имейте в виду: если у вас в Уссурийском крае прозвучит хоть один выстрел, я отдам вас под трибунал! Переводите же, Майкл!..

Изумление, оторопь и восхищение возникли на лицах всех тех, кто в комнате «Последних новостей» прильнул к окну-проему в Диспетчерский зал…

Ажиотаж журналистского захлеба воцарился в московских бюро иностранных телеграфных агентств, где сидящие перед экранами телевизоров иностранные журналисты стремительно комментировали эту цепь сенсационных событий — возникновение из небытия Михаила Горбачева, его необычную дискуссию с генералом Купцовым, воскрешение из мертвых врача Американского посольства Майкла Доввея, телевизионные переговоры Горбачева с китайским правительством…

Нервное напряжение выбелило лица командования в штабе Курганской авиационной дивизии. Командир дивизии, его заместители и еще с десяток офицеров стояли вокруг пульта видеосвязи, перед которым