выросла в среднем (если основываться на данных 12 отраслей промышленности, выбранных для анализа) с 57 пфеннигов в январе 1924 г. до 72,5 в январе 1925 г. В целом профсоюзы оказались более успешными на «фронте» борьбы за повышение заработной платы, чем в битвах за сокращение рабочего времени. Но и здесь наблюдались существенные улучшения. В мае 1924 г., по данным АДГБ, 54,7 % рабочих должны были трудиться более 48 часов в неделю, а 13 % — даже более 54 часов. В ноябре 1924 г. доля рабочих, работавших более 48 часов, составляла только 45,4 %{276}.

Улучшение экономической и социальной ситуации не давало крайне левым и крайне правым партиям повода для особых позитивных ожиданий в отношении парламентских выборов. Но ни одна из них и не подумала о смене своей предвыборной тактики или изменении лозунгов в сторону их большей умеренности. Коммунистам нравилось «разнообразить» заседания рейхстага с помощью свистков и детских горнов. Чтобы высмеять формальную обязанность депутатов городских собраний аплодировать, коммунисты кое-где появлялись на заседаниях в красных рукавицах или демонстративно умывали руки в принесенных с собой посудинах после каждого выполнения депутатских обязанностей. Основанный в июле 1924 г. Союз красных фронтовиков на заре своего создания предпочитал нападать на образованный в феврале того же года Железный фронт, боевую организацию республиканских сил, созданную преимущественно из рабочих — социал-демократов. Драки между двумя группировками летом и осенью 1924 г. были повседневным явлением.

Крайне правых к предвыборной борьбе побуждало организованное в августе 1924 г. в Веймаре Национал-социалистическое освободительное движение, объединившее в своих рядах немецких «народников» и северогерманских националистов. Вождями группировки выступили Эрих Людендорф и Альбрехт фон Грефе, избранные в мае 1924 г. депутатами рейхстага. На веймарском «Рейхсконвенте» движение заявило о своей приверженности «25 программным пунктам Гитлера» 1920 г. и признании своего коллективного руководства в составе Людендорфа, Гитлера и Грефе. Другая часть немецких национал-социалистов по тактическим причинам отклонила Людендорфа в качестве фактического вождя партии и организовалась в Великогерманское народной содружество, не участвовавшее в выборах в рейхстаг. Гитлер во время своего заключения в крепости Ландсберг не участвовал в спорах своего окружения и предпочитал писать «Майн Кампф». Когда 23 декабря 1924 г. Гитлер был досрочно освобожден, его репутация для всех партий правоэкстремистского лагеря осталась незапятнанной{277}.

Две партии, которые в первую очередь могли надеяться на выигрыш в результате потерь экстремистских сил, ДНФП и СДПГ, стремились скрыть от посторонних глаз свою внутреннюю разобщенность. У немецких националистов после раздельного голосования фракции рейхстага 29 августа дело дошло до открытого выступления против партийного руководства. Непримиримые противники Лондонского соглашения, получившие наиболее сильную поддержку от остэльбских земельных союзов, ополчились против председателя партии Хергта. Бывший министр финансов Пруссии, он сам выступал против всех законов, связанных с «планом Дауэса», но он терпимо относился к инакомыслящим. 18 сентября на заседании председателей земельных союзов партии Хергт заявил, что он подаст в отставку со своего поста, если переговоры об участии ДНФП в правительстве окончатся неудачей. 23 октября 1924 г. он выполнил это обещание и ушел с поста как председателя партии, так и руководителя фракции в рейхстаге. Руководство партией в качестве временно уполномоченного было поручено умеренно консервативному председателю фракции в прусском ландтаге, президенту евангелического Генерального Синода, теологу Фридриху Винклеру.

Еще за два дня до этого фракция ДНФП в рейхстаге наглядно продемонстрировала в своем открытом заявлении, в каком направлении она желает вести предвыборную борьбу: «Наша партия остается такой, как была — монархической и народной, христианской и социальной. Наши цели сохраняются в неприкосновенности, как и наше имя: немецкими и национальными. Нашими славными цветами остаются черно-бело-красный, наша воля сильнее, чем когда-либо: создадим Германию, свободную от владычества евреев и французов, свободную от парламентского хаоса и демократического господства капитала…» Такая беспардонная агитация была нацелена прежде всего на немецких «народников» и национал-социалистов. В своих листовках ДНФП, подобно Гитлеру, говорила о «социал-демократических преступниках ноября», называла себя «сильнейшей партией среднего сословия» и заявляла «немецким соотечественникам»: «Кто не участвует в выборах, тот станет рабом еврейства, французским кули, тот призывает в страну большевизм и жертвует своими детьми». Официальное предвыборное воззвание от 29 октября 1924 г. еще раз продемонстрировало всему миру антиреспубликанские установки немецких националистов: «Сегодня нам необходимо стать настолько сильными, чтобы благодаря нашей мощи и нашему влиянию, соразмерному важности момента, добиться вхождения в правительство. Сегодня близок день великой борьбы в Рейхе и Пруссии, который принесет победу или черно-бело-красным, или черно-красно-желтым. Нет расколу в национальном лагере!»{278}

Социал-демократам улаживание или предотвращение внутрипартийных противоречий удалось менее успешно, чем немецким националистам. Подспудно тлеющий с начала года «саксонский конфликт» — спор между земельной партийной организацией и большинством фракции в местном ландтаге по поводу образованной 4 января Большой коалиции в составе СДПГ, ДДП и ДФП (Центр в евангелической Саксонии роли не играл) был урегулирован на берлинском партийном съезде в июне 1924 г. только для виду. Одобренное делегатами компромиссное предложение особой «саксонской комиссии» предусматривало, что решения партийного съезда земли хотя и обязательны, в принципе, для фракции, но руководство партии и партийный комитет имеют право «приостанавливать» их «до решения партийного съезда, если они противоречат постановлениям партсъезда или наносят тяжелый вред интересам партии в целом». Далее партсъезд принял постановление о недопустимости в настоящий момент перехода правительства Саксонии в руки реакции. Если же от социал-демократов последует выдвижение депутатов в новый ландтаг, то должны были быть выдвинуты прежние депутаты, причем позиция «отдельных товарищей в урегулированном теперь партийном споре» не должна была приниматься во внимание.

Четыре месяца спустя стало очевидно, что берлинский компромисс был построен на песке. 26 октября 1924 г. земельный партсъезд саксонской организации СДПГ в отсутствие большинства депутатов фракции ландтага принял решение потребовать незамедлительного роспуска ландтага и проведения новых выборов 7 декабря 1924 г., в день выборов рейхстага. Одновременно земельный партсъезд рекомендовал «выдвинуть (снова) прежних депутатов, если только в отдельных случаях особые соображения, прежде всего интересы партии, не делают их повторное выдвижение невозможным». За исключением четырех слов («прежде всего интересы партии»), это решение соответствовало рекомендациям, одобренным берлинским партийным руководством, с которыми двумя днями ранее согласились обе стороны конфликта. Но это добавление исказило первоначальный смысл с точностью до наоборот: земельный партсъезд предоставил полномочным организациям право решать, выдвигать ли старых депутатов или заменить их новыми, и кое-где места повели себя соответствующим образом.

Руководство СДПГ отразило неожиданный удар саксонских левых, рекомендовав действовавшей фракции дрезденского ландтага выдвигать запрос на роспуск парламента или давать свое согласие на соответствующие запросы других фракций только в том случае, если будут устранены все разногласия по вопросу выдвижения в ландтаг кандидатов