— Да, это были частично запретные эксперименты, которые проводили те, кто сам умел видеть магические нити. Сейчас их прекратили, но я нашёл в архиве гильдии документы о ходе исследований. Предполагалось, что на самом деле нити можно не просто трогать, чтобы творить магию, но и использовать их, собирать воедино и превратить в нечто ощутимое, как…

Лаэрт осёкся, на лице появилось виновато-проказливое выражение:

— Я увлёкся. В общем, если подходить к делу с научной точки зрения, нити можно убрать, можно увеличить их количество. Это не насилие над организмом, а естественный процесс. Просто люди не привыкли к нему.

— Феб, а ты что скажешь? — Рена посмотрела на парня, стоящего рядом с Лаэртом с неприкаянным видом.

Он улыбнулся:

— Рена, ты спрашиваешь учёного. Хоть я и оказался в «Вольном ветре», я всю жизнь был связан с наукой так или иначе. То, что делает Лаэрт, это интересно по меньшей мере. За магией было прошлое и может оказаться будущее. Да, мы собираемся провести эксперимент над самими собой, и последствия могут оказаться губительными. Но то, что я боюсь, не значит, что я не готов бороться со своим страхом. Речь идёт о нашем спасении и о будущем города. Это важно.

Да они уже сговорились! Рена не ожидала услышать таких рассуждений от осторожного Феба. Это Лаэрт так влиял на него, или он всегда был таким? «Чертовы учёные!», как сказал бы Найдер. Жаль, что здесь не было его, а ещё Джо — хотелось поговорить с обычными людьми, далёкими от науки и магии, чтобы вместе рассудить, как правильно.

— И сколько времени тебе нужно? — спросила она Лаэрта.

— Смотря насколько мы готовы рискнуть. До Дня прогресса чуть меньше трёх дней. Чтобы завершить лекарство, мне нужно больше времени. Однако, если мы примем промежуточную форму, она тоже сработает. Я должен сказать, что незаконченное лекарство вызывает не просто быстрое нарастание нитей, но и значительный рост способностей, соответственно. Так мы будем сильнее, но как сможем контролировать новую силу — это вопрос.

— А когда будет готова промежуточная форма?

— Уже, — ответил Лаэрт, и даже Феб с удивлением уставился на учёного. — Люди Ризара принесли из моего дома всё, что я сказал. У меня было несколько полуготовых образцов. Ризар о них не знает и думает, что я работаю с нуля. Как чувствовал, добавил краситель, — он указал на штатив с пробирками с синеватой жидкостью.

— Да ты всё предусмотрел, — растерянно откликнулась Рена.

Казалось, что задуманное просто — на первый взгляд. Однако в плане были десятки «но», и первым пунктом шёл риск собственными жизнями. Как бы по-научному Лаэрт не старался объяснить магию, Рена всё же верила, что та что-то большее, и она сполна берёт за право обладать.

Адван улыбнулся:

— Если бы мне предложили овладеть всеми видами оружия или выучить таблицу химических элементов, я бы выбрал таблицу.

— Рена, — осторожно начал Феб. — Тебе не нужно ничего решать. Просто поверь нам. Мы знаем, что делаем.

На секунду на лице Лаэрта появилось пренебрежительное выражение, и он тут же склонился над столом, снова став что-то взвешивать, переливать и смешивать. Вот уж кому точно не требовалась вера других — он верил в себя сам и твёрдо знал, что магия — просто инструмент, и можно выбрать, как его использовать.

Девушка вздохнула. Так ведь, наверное, со всем. Человек сам выбирает, какой смысл вложить в магию, в силы, поступки, даже в саму жизнь. И она, кажется, столько раз выбирала наполнить свою страхами, глупыми установками и наивным цеплянием за прошлое. А ведь слова, что хочет обрести свободу, прозвучали, где они сейчас?

— Я вам верю, — медленно ответила Рена. — Но мне тоже надо решать.

Девушка неожиданно засмеялась. Она ведь сама однажды сказала Разу, что в «Вольном ветре» у всех проблемы с доверием. У неё они тоже были — с доверием самой себе. А пора бы уже признать, что она хочет рискнуть. И плевать, пусть весь мир назовёт их поступки преступлением. Не впервой же быть против всех.

— Я с вами, и мне тоже нужно лекарство. Не знаю, вернётся ли моя сила, но я хочу попробовать. Это часть меня, и так просто я от неё не откажусь.

Оторвавшись от записей в тетради, Лаэрт удивлённо изогнул одну бровь:

— Если Ризар увидит вокруг тебя нити магии, он решит, что Джайса не справилась, и снова отдаст ей. Тебе нужно подождать, пока мы сбежим.

— Теперь им нет смысла кормить меня таблетками, блокирующими магию. Я больше не дамся так просто.

— Они увидят, что количество нитей растёт.

— Да плевать! — крикнул Рена и сразу посмотрела на дверь. — Магия всегда была частью меня. И пусть когда-то я не могла с ней справиться, это всё равно моё, я хочу принимать всю себя и остаться с каждой своей частичкой, а значит, я тоже буду бороться. В конце концов, из всех вас только я училась и знаю, как пользоваться магией по-настоящему.

— Готов поспорить, я читал больше специализированных трудов, чем ты, — заметил Лаэрт.

— Да иди к чёрту. Ты дал магию каким-то ублюдкам, лишь бы проверить на них свою работу, а мне откажешь? Ты был готов рисковать тогда — рискни и сейчас. Я на это точно готова.

Лаэрт внимательно посмотрел на девушку и, помолчав, ответил:

— Своей работой я сделал больно Киразу, я не хочу, чтобы это произошло и с тобой.

— Мне и так было больно слишком много раз. Давайте бороться за свою свободу. Сколько времени ещё нужно?

Лаэрт достал пробирку.

— Хорошо, я не готов ждать, у нас его слишком мало.

Голос Феба дрогнул, но на лице появилась твёрдая решимость:

— Я тоже не готов. Ради нас, ради науки.

Рена молча протянула руку и, сжав узкую пробирку, всмотрелась в синюю жидкость. Пора заканчивать прятать лицо и начинать делать истории «возможными».

Не сговариваясь, Рена, Лаэрт и Феб чокнулись пробирками, как если бы держали бокалы, и быстро выпили лекарство.