Протокол набирает силу со дня его подписания. С этого дня Галицкая армия исполняет все распоряжения добровольческой команды.

Галицкая армия начиная с 25 октября (ст. ст.) сосредотачивается в районе Погребище – Липовец.

Вопросы, поднятые галицкими представителями, о внутренней жизни Галицкой армии и праве сношений галицкого правительства с зарубежными государствами, остаются нерешенными до времени получения объяснений от ген. Деникина. С этой целью галицкая делегация, выделив одного представителя для вручения этого протокола Начальной команде Галицкой армии, высылает двух других представителей в Одессу, в штаб войск Новороссийской области[836].

Проявив некоторые колебания, Е. П. Петрушевич дал согласие на подписание окончательного договора с деникинцами. В его основу было положено упомянутое соглашение от 5 ноября. Предусматривались достаточно радикальные и далекоидущие шаги: фактическое соединение двух военных формаций. УГА со всей материальной базой переходила «на сторону» российской Добровольческой армии и в «полное распоряжение» ее главнокомандующего. При этом УГА сохранила «свою организацию, командный состав, язык, уставы и все военное имущество», а также до 75 % личного состава войсковых частей[837].

Не следует преуменьшать не только военное, но и политическое значение достигнутого соглашения. Многие авторы подчеркнуто повторяют утверждение составителей договора, якобы он имел «чисто военный характер». В частности, в окончательном, принятом 17 ноября варианте положение о прекращении деятельности галицкого правительства и выезде диктатора Е. Петрушевича за границу было изменено и формулировалось так: «Политические вопросы относительно взаимных отношений галицкого правительства и правительства Добровольческой армии, как и относительно будущей судьбы Галиции, не разбираются, а остаются до решения политических переговоров. Вплоть до решения этих вопросов в стане генерала Деникина диктатору Галиции обеспечивается право ведения и контроля внутренней жизни Галицкой армии»[838]. Очевидная неопределенность, противоречивость приведенных положений таили в себе основания не только для военного, а и в не меньшей мере для политического конфликта. Наконец, сам факт примирения и переподчинения армий уже нельзя считать «чисто военным актом». Кроме того, он закрепил существенные изменения в государственных внешнеполитических ориентациях, которые до того носили дискуссионный характер, а также ощутимо повлиял на внутреннее положение армии и морально-боевой дух галицкого воинства, всего галицкого украинства.

«Переход Галицкой армии на сторону Деникина, – отмечается в документе, – поставил нашу армию в чрезвычайно тяжелое стратегическое и материальное положение, поскольку одновременно с передачей врагу множества военного имущества для его наступления была открыта наша большого количества коммуникационная линия. Это заставило государственный аппарат нашей республики и войско покинуть район Каменца, Проскурова и Староконстантинова и перейти в местность, где бы наша армия могла отдохнуть, поправиться и вновь, как организованная и дисциплинированная сила, пойти в наступление против врага. Отступление армии в тяжелых условиях расстроило наш государственный правительственный финансовый аппарат и разрушило снабжение армии…»[839]

Переход УГА – основной формации петлюровских вооруженных сил – в лагерь белогвардейцев до минимума свел обороноспособность УНР, привел к практически полной деморализации ее руководства. Это состояние получило название Любарской катастрофы – по названию небольшого городка Любар, в котором С. В. Петлюра провел один из последних военных советов, после которого оставил фронт и 2 декабря 1919 г. уехал в Польшу. Оставленные им военные части численностью около 5,5 тыс. человек во главе с генералом М. В. Омельяновичем-Павленко были вынуждены отправиться в рейд по тылам деникинских и советских войск – Первый зимний поход, продолжавшийся пять месяцев.

Е. Е. Петрушевич, перебравшись в Вену, собрал находившихся там своих сторонников и на проведенном 20 декабря совещании объявил об официальной денонсации Акта соборности УНР и ЗУНР от 22 января 1919 г.[840]

Политические метаморфозы (мытарства) Украинской Галицкой армии нашли продолжение в заключенном под Новый год соглашением с партийно-советскими властями, по которому разрывали союз с Деникиным, переходили под начало командования Красной армии, провозглашали свои соединения Червонной (рус. – Красной) Украинской Галицкой армией (ЧУГА)[841]. Кроме нарастания в частях большевистских настроений особую роль, безусловно, сыграл инстинкт самосохранения…

XVII. Новое леденящее «дуновение с Запада» – польское

Украинские национальные силы весной 1920 г. втянули в Гражданскую войну поляков, сделав их союзниками в борьбе за возвращение себе политической власти[842]. К правовой основе такого результата – Варшавскому договору – лидер УНР С. Петлюра шел довольно долго, по существу, с первых дней своего фактического восшествия на украинский политический Олимп[843].

В своеобразную идеологическую, дипломатическую и политическую ловушку С. Петлюра начал попадать еще с конца 1918 года, когда русские офицеры-штабники навязали ему стратегию, согласно которой единственным возможным союзником возрождающейся УНР может быть только Антанта. Однако надо было быть абсолютно несведущим функционером, чтобы с первых же контактов с антантскими кругами не понять, что за достижение согласия с ними придется платить невероятную цену. Совсем нереальными были бы надежды, что Антанта отступит и от поддержки планов возрождения единой и неделимой России, к реализации которых помогала готовиться белому движению, и одновременно откажется от идеи «Великой Польши», непременной составляющей которой всегда считалась Западная Украина.

Выбирая «из двух зол меньшее», Главный атаман психологически с первых месяцев 1919 года был готов к тому, чтобы принести в жертву Восточную Галицию с ее преимущественно украинским населением. 27 февраля он встретился с представителями антантской миссии генерала Бертелеми, прибывшими из Варшавы в Ходоров на переговоры по линии разграничения УГА и польской армии. Французский дипломат выдвинул ультимативное требование прекратить наступательные действия против Польши и предложил проект перемирия, по которому от Украины отрывалась большая часть Галиции со Львовом и всеми нефтеносными районами Волыни. С. Петлюра признавал, что антантские функционеры выбрали сторону Польши, что их предложение «не соответствовало в целом интересам галичан»[844]. Но это не останавливало Главного атамана. «Но я настаивал на принятии его, – разъяснял он генерал-хорунжему А. Удовиченко, – потому что этим достигли бы мы: а) фактического признания Украины со стороны Антанты; б) получили бы возможности создать базы для подвоза амуниции из Европы и в) оперлись бы фактически на Европу в нашей борьбе с большевиками – то есть с Москвой. Галичане с помощью Омельяновича-Павленко, который никогда не ориентировался в государственных делах, отвергли эти условия, хоть я их и предупреждал о корпусе Галлера, который формировался во Франции. Галицкая армия потерпела поражение»[845].

Приведенная выдержка из письма С. Петлюры примечательна сразу со многих точек зрения. В конце февраля 1919 года шли активные переговоры с представителями интервентов в Одессе и Бирзуле, и главный атаман недвусмысленно давал знать партнерам, что он и его сторонники готовы на огромные уступки.

Обращает на себя внимание и «предупреждение»