— Тоже мне услуга. Особливо после того, аки ты диавольским зельем стену порушил.

— Так то стена, не врата. За седмицу отстроитесь. А мог бы врата. У тебя не горшок на плечах. Думай, отчего азм твоих воев живота не лишаю. И вот ещё. Полон тебе отдам, в знак доброй воли.

Тысячник с прищуром посмотрел на меня, кивнул и развернувшись поспешил назад.

Усадьбу Берислава обложили плотно, заодно зачистив дворы соседей. И к тому времени, когда я вернулся на позиции всё было готово к штурму. Отмашка и небольшой взрыв выносит крепкие ворота. Точней, взрывов было три, синхронно. И в каждый пролом ринулось по десятку бомбардиров. Но не наобум, прежде картечью прошлись. Шоколадный порох давал на так много дыма, поэтому и вся кутерьма, что творилась во дворе, была видна как на ладони. Пока боярские от шока отходили, их уже травматическими зарядами принялись угощать, разом с нескольких сторон. От такого калибра прилетало неслабо даже в кольчуги со стеганками, ребра на раз ломало.

Три десятка бомбардиров и столько же дружинников, а ещё ватажка ушкуйников. Шансов у обороняющихся не было. Тем более глашатай то и дело объявляет: «Кто оружие опустит, князь восвояси отпустит!» Хм, учитывая, что вчера на площади наговорил, к бабке не ходи, слухи и сюда дошли, и работали. Работали слухи, умирать за боярина вои не горели желанием. Без куража сражались, а у нас же напротив, адреналин от быстрого взятия стены зашкаливал.

Пока я там бегал, суетился, уже и терем зачистили, да вот беда, Берислава в нём не оказалось. Утёк, негодяй, через подземный ход в подполе, что выходил на свет божий аж за городской стеной, в заросшем бурьяном овражке.

Вот чёрт! А и ладно. В любом случае после такого погрома, ему долго не подняться.

Усадьба оказалась богата. Кипы шелков и хлопка, меха и кожи, казна. Очень богатая казна, одного серебра пятнадцать пудов! Тысяча шестьсот рублей. Считай экспедицию окупил… Настроение резко поползло вверх. В амбарах нашелся и живой товар, по всей видимости копили на продажу. Четыре десятка забитых холопов, не считая малых детей.

Ключник, после того как ему пару фаланг щипцами кузнечными откусили, заливался соловьём. Не только расписки долговые выдал, но и прочие тайники босса. Добра оказалось столько, что пришлось возвращать поселенцев. Одних лошадей, две дюжины. Меда стоялые, соления, зерно, ряды закопчённых окороков и полный подвал вина. Берислав словно паук, годами стягивал добро из вотчин в логово.

Ничего, поработают в ночь. Не переломятся. Оставить столько ништяков, жаба не позволит. Часть добра в Лещиново отправлю, мы то до кучи аж четыре струга боярских на пристанях отжали и прочих лодок, без счёта. А не хватит, найдём желающих подсобить за серебро.

Оказалось, свой лимит везения на сегодня я ещё не исчерпал. Фрол явился не запылился.

— Княже, — разбойник переминался с ноги на ногу и держался за окровавленный бок. — недобро вышло. Ты сам, без нас дело сделал, а боярин выходит ушёл.

— Ништо, всякое бывает. Азм свое слово держу. Вольны, аки птахи в небеси.

Он посмотрел на меня странно, вроде как кивнул сам себе и подошёл ближе:

— Ведал я про ход тайный, а как ты стену порушил да вотчину Берислава обложил, сразу понял, что сбежит он. Потому своих людей в то место заранее повёл.

— Не тяни.

— У нас боярин!

— А я-то гадал, куда злато да каменья из пропали.

— Тута они, — заявил, немного помявшись Фрол.

Он окликнул дружка, и тот с трудом поставил на стол тяжёлую котомку, звякнувшую характерным перезвоном.

Я внимательно посмотрел ему в глаза:

— Похоже, не все были согласны с твоим решением, так? — и показал на кровящий рез на рубахе. — Правильно сделал, Фрол, — одобрительно хлопнул ему по плечу. — По первой сходи к лекарям, пусть поруб посмотрят, а после к казначею дуй. Он злато сие оценит и половину вам отвесит. Заслужили! Боярина же тащи сюда, немедля.

* * *

Третий день листопада выдался прохладным, но это не остановило горожан, которые прибывали и прибывали на городской торг Белёва. Люди князя выставили на торги чудные товары, да и сами покупали немало. Водились у них резаны, но сие не главное. Шутка ли, сам князь Мстислав, о котором давно забыли явился с крепким войском! Огнём и ведовством тёмным порушил городскую стену и взял на копьё детинец Берислава. Ладно бы просто взял, то обычное дело, он решил его судить. И за что, за татьбу! Да бояре воруют аки дышат. Как же так-то? Удивлялись горожане и тем не менее вставали в длинную очередь, дабы подать ябеду на боярина. Хитрец этот окутал долговой сетью весь город и жил на чужом горе.

Я же, глядя на устроенный цирк, только усмехался в кулак. Кипа бумаг увеличивалась с каждым часом. Зачистив усадьбу, вои свернули периметр, собрав и щиты, и ежи, и колючую проволоку. Расклепали и городские ворота.

Ярко красные плащи, накинутые поверх чернёных байдан, гравированные шлемы салад, вышитые золотом гербы — бомбардиры были словно на параде. Выстроенные в квадрат бойцы огораживали площадку, где находились столы тиунов и трон. Настоящий, из морёного дуба. Высокую спинку образовывали головы коней, смотрящих в разные стороны, подлокотники — головы волков, справа и слева на уровне плеч сидели вороны. Прозрачный намёк на Хлидскьяльв. Скандинавский орнамент украшен серебром, чернью и галалитом. Постарались резчики знатно, артель две седмицы трудилась. Дополняли композицию два торшера с кованными сферами в коих были спрятаны карбидные горелки.

С парадным великолепием контрастировала одиночная виселица и сидящей в грязи, прикованный цепью за шею, изрядно побитый Берислав, с кляпом во рту. Поняв к чему дело идёт, народ стал кидать в осужденного огрызки, мусор и камни. А уж сколько новых бранных слов я услышал. У горожан прямо крышу сорвало.

Суд растянулся. Начали с зачитывания многочисленных жалоб горожан, перешли к торговле людьми, в том числе малыми детьми, ес-сно, с демонстрацией освобождённых, что ещё больше раззадорило публику. Зачитали показания татей, выступили несколько семей колонистов, эмоционально рассказав, как им «помог» боярин ссудой, и как после этой «помощи» они всей семьёй на Воргольском торге оказались. А в самом конце, было про нападение на мой острожек с зачитыванием показаний, отрепетированными речами и даже парой очных ставок. Боярство и тысячник стояли в стороне и помалкивали, прекрасно понимая, что здесь происходит. Только глазами сверкали. Самому Бериславу слово