В настоящее время работаю машинистом компрессорно-аммиачных установок управления торговли города Белая Церковь. Живу как все. Есть семья. Да, вот еще какой случай я забыл рассказать вам.

В 1944 году я служил в Донбассе. А это ведь мои родные места. Командир части дал мне отпуск, чтобы я проведал свою мать. Ее я не видел с 1937 года и всю войну не получал от нее писем. Душа болит по матери: как она там? Отправился. Как-то добрался, а потом пятнадцать километров отшагал до села Бийвцы возле города Богуслава. Это было 28 мая 1944 года. Пришел я домой в три часа ночи. Постучал в окно. Мать откликнулась, и вышел у нас с нею такой разговор:

— Кто там?

— Я, мама.

— Кто ты?

— Да твой сын, Федор!

— Как Федор? — И голос у мамы сорвался. — Федора убили…

— Да ты посвети, мама, я это.

Тут она засуетилась, вздула огонек, разглядела меня и отодвинула засов, на грудь упала, ощупывает меня, а руки не слушаются, дрожат.

— Похоронка на тебя пришла, сынок, — сквозь слезы прорывается ко мне голос. — Смирилась уж, что не увижу тебя больше…

Такое разве забудешь?..

Все дальше уходят события Великой Отечественной войны в историю, но у нас, фронтовиков, они навсегда остались в нашей памяти и никогда не изгладятся.

Через тридцать четыре года Волгоградский горком ВЛКСМ мне прислал вот это сообщение:

«Министерство культуры РСФСР

Дирекция памятника-ансамбля

«Героям Сталинградской битвы»

г. Белая Церковь, Киевской обл.,

ул. Январский прорыв, д. 23, кв. 15.

ГОРОВЕНКО Ф. Л.

Уважаемый Федор Лукич!

Волгоградский горком ВЛКСМ сердечно поздравляет Вас — ветерана Великой Отечественной войны, участника Сталинградской битвы с 34-й годовщиной со дня разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом.

Желаем Вам, Федор Лукич, крепкого здоровья, бодрости духа и долгих лет жизни!

Одновременно сообщаем, что Ваша фамилия, инициалы и воинское звание занесены на знамя в Зале Воинской славы памятника-ансамбля «Героям Сталинградской битвы» на Мамаевом кургане; знамя 31, вторая колонка, 31 строка сверху.

С уважением

Секретарь Волгоградского горкома ВЛКСМ

П. Беляков

№ 56, 4 февраля 1977 г.».

Сталинград для меня родной дом, где я дважды был ранен, где столько потерял дорогих друзей и товарищей.

Всякий раз, поднимаясь на Мамаев курган, я стою склонив голову в Зале Воинской славы, где высечены имена погибших защитников Сталинграда. Между ними — мой лучший друг, грузин Габдыня Л. П.

С грустью и гордостью я смотрю и на свое имя, которое значится среди тех, кого давно нет, кто навсегда остался таким молодым, каким был и я когда-то. И, конечно, я понимаю, что эти строки среди тысяч и миллионов жизней, отданных за нашу Отчизну, — высокая честь и награда. Награда за ту кровь, которую я пролил на этой священной земле».

В конце воспоминаний был приложен список участников Сталинградской битвы, оставшихся в живых. Их имена, как и имя Горовенко, навечно написаны на стенах в Зале Воинской славы памятника-ансамбля на Мамаевом кургане. Вот этот список:

АШАСТИН В. А., ВИХРЕЕВ Г. П., ГОРОВЕНКО Ф. Л., ГОЛУБКОВ Б. Л., МУСАТОВ И. И., РЫБАЛКИН М. Г., СКЛЯРОВ А. С., СУББОТА И. К., ТЕБЕКИН А. И., ШАМАЕВ М.

Доброго вам здоровья, воскресшие из мертвых. Живите долго!

1980—1984

РАССКАЗЫ

ЗА СЕНОМ

Причудлива человеческая память. Одни события будто прикрывает легкой дымкой, и ты не знаешь, было ли это на самом деле или тебе только пригрезилось, а другие сохраняет в такой незамутненной ясности, что кажется, все случилось только вчера, хотя прошли десятилетия.

До сих пор не знаю, было ли это. Иногда чудится, что был сон. Проснулся ты от необъяснимого волнения, только сейчас с тобою происходило что-то тревожное, светлое. Лежишь, прислушиваешься к себе, силишься вспомнить, а уже в твою комнату новый день ворвался, вокруг тебя огромный, бесконечный мир, и ты в нем не песчинка, а его центр, его ось, и от этого твоя необъяснимая тревога разгорается, как пожар на ветру…

Вот такой мне вспоминается одна история, которая произошла давно. В ней словно два слоя: один — верхний, зыбкий, похожий на сон; другой — глубинный, реальный, где я отчетливо помню все: и даты, и лица, и даже отдельные фразы.

Только что пережили войну, которой, казалось, не будет конца и края. Мне шел семнадцатый, однако я давно считал себя взрослым, так как третий год работал и на моем иждивении были мать и младший братишка. Жили в рабочем поселке разоренного Сталинграда. Почти полгода война перекатывалась через нас, рушила, жгла, убивала, и вот теперь, когда она догорала в далекой Германии, мне казалось, что нигде во всем свете так не ждут победу, как в нашем поселке. Ее ждали каждый день. Вот сегодня, вот завтра… вот возьмут Берлин…

И все же День Победы пришел внезапно. Начался он с отчаянного стука в окно.

— Вставайте! Война кончилась! — всполошенно кричал наш сосед Егорыч.

И вспыхнул ослепительный свет, зашлось сердце: «Кончилась! Кончилась… кончилась… Наконец-то…»

А история эта случилась позже, через два года, но она тоже имеет отношение к тому Дню Победы. Тогда я уже не работал, а учился в институте.

Шел сорок седьмой, второй год без войны. Явился он к нам, на Нижнюю Волгу, в еще не отстроенный Сталинград, с сильными ветрами, крепкими морозами, от которых трескалась бесснежная земля.

Весна тоже не порадовала. Уже в мае небо раскалилось, как свод печи, грянула жара, а потом задули колючие заволжские суховеи… Все ждали голода.

Сосед Егорыч торопил меня:

— Бросай ты свои книжки-тетрадки. Не до них сейчас…

Еще с весны мы уговорились ехать на заработки в колхоз. Егорыч в сорок четвертом вернулся по ранению и с тех пор слесарил в авторемонтных мастерских, но, как только наступало лето, брал отпуск и уезжал в село и там всегда хорошо зарабатывал. Без этих заработков он не прокормил бы свою семью. А она у него немалая: трое ребят-школьников, хворая теща и жена-домохозяйка.

— Пять душ на одной шее. И все есть просят, — собираясь в деревню, говорил Егорыч. — Вот тут и поворачивайся.

На этот раз у Егорыча была идея организовать свою сенокосную бригаду и заработать «кучу денег». Для бригады ему нужен был всего один человек, и он нацелился на меня. «Куча денег» входила и в мои планы. Хотя наша семья была и поменьше Егорычевой, но два иждивенца на