наслаждались последним прощальным поцелуем, в то время как Мандзю исчезал в руках Сягэ. Когда она наконец открыла глаза, Мандзю исчез, а над ее головой появилось мерцающее золотое облако. Оно отплыло немного в сторону, чтобы не задеть Сягэ, и изнутри вырвалась золотая молния. Сверкающие всполохи вылетали изнутри, вызывая тихие раскаты грома. Вены самой яркой молнии окутали всполохами все облако, и из него полился дождь. Крупные золотые капли падали рядом с Сягэ, не задевая ее. Весенняя земля жадно впитывала в себя золотую влагу, насыщаясь тем, что мгновение назад еще было Мандзю. Дождь пролился, и облако испарилось в лучах солнца. Вытирая рукавами кимоно реки слез, бегущих по щекам, Сягэ неотрывно следила за тем местом, куда пролился золотой дождь. Влажная земля пошевелилась. Спустя минуту на ней появился бугорок, который рос, норовя прорваться, как гнойная рана. Выросший из земли крошечный холм дал трещину, давая возможность зеленому ростку пробиться на свет. Острые стрелки листьев хиганбаны тянулись вверх и росли на глазах. Наконец, листья вытянулись и расправились, достигнув размера годовалого ребенка, но быстро сморщились и засохли, уступая место стрелке, на кончике которой синело пять длинных, похожих на миндаль бутонов. Нераспустившиеся цветы тянулись к Сягэ. Рука ее нежно коснулась бутонов, и те послушно раскрылись, подставляя ей свои кудрявые головки с длинными усиками.

Не выдержав, Сягэ снова разрыдалась. Легла на землю, уткнувшись в нее лицом рядом с хиганбаной, и осторожно, боясь повредить, обвила цветок руками.

– Сколько бы ни прошло лет, сколько бы ни пришлось ждать, клянусь, я найду тебя в следующей жизни, и мы обязательно снова будем вместе. Ты только меня дождись! Слышишь, Мандзю, дождись, не уходи в новую жизнь без меня. Обещаю, наш ребенок будет знать о том, какой у него был замечательный отец. Я назову его твоим именем, чтобы каждую секунду, глядя на него, вспоминать о тебе. Я благодарю тебя за то, что успел оставить мне частичку себя. С нашим ребенком мне будет не так одиноко коротать свой век в ожидании встречи с тобой. Ты только дождись меня там, любимый Мандзю. – Как мантру, она вновь и вновь повторяла: «Дождись».

Хиганбана безмолвно кивала синими головками. Легкий шаловливый весенний ветер играл с лепестками, не подозревая о трагедии, которая только что развернулась в саду тысячи лепестков.

Сидя на траве, в укрытии из самшитовых кустов, я смотрела на то, что только что осталось от Мандзю – от человека, которого любила больше всего на свете. Отправляясь в замок, у меня была цель – забрать проклятие Мандзю и освободить его. Но вместо этого забрала его жизнь. Тысячу лет назад, создавая здесь, в саду прекрасных цветов, страшное чудовище, противное людям, я не представляла, что самым настоящим чудовищем здесь окажусь я сама.

Эпилог

Жаркий ветер подхватывал желтый песок и закручивал его в воронки. В Ёми разыгралась настоящая песчаная буря, что бывает здесь достаточно редко. Тихие тени умерших душ молча шагали, склонив головы навстречу ветру. Меж двух желтых рек, вдоль которых идут за забвением духи, стоял Мандзю. Босые ноги зарылись в горячий песок. Его взгляд уперся в долину, по которой идут души для перерождения. Вдоль дорог Ёми, указывая путь, растет алая паучья лилия. Эти цветы – потомки той самой, первой хиганбаны, которую когда-то Аматерасу поручила охранять Мандзю. Тогда, разгневанная, она наказала даже цветок.

Из груди вырвался душераздирающий протяжный вой.

– Ты даже в смерти не оставишь его в покое, да? – рядом со мной стояла Аматерасу.

Я вздрогнула от неожиданности, но не подала виду, что испугалась.

– Надо же, столько чести одному провинившемуся тенину, что сама Великая богиня во второй раз спускается за ним в Ёми, – я не удержалась от ироничного укола.

– А ты стала еще более дерзкой с тех пор, как мы виделись с тобой, – заметила Аматерасу.

– Ты вмешалась в мои планы и все испортила, – пробормотала я себе под нос, в надежде, что та не услышит.

– Это я все испортила? Не забывай, с кем говоришь, кицунэ! – раскатом грома разнесся голос возмущенной Аматерасу.

– Если бы ты не выпустила Сягэ из Ёми, я бы сама это сделала. У меня был план: выпустить из пещеры Сягэ, а потом вернуться в Наниву и снять проклятие с Мандзю, чтобы они при встрече могли общаться друг с другом без препятствий. А ты вытащила ее из Ёми раньше времени, и я не успела освободить его.

– Я услышала отчаянную молитву Мандзю. Я была зла на него из-за того, что он нарушил божественный закон, и не помогала. Но то был отчаянный крик о помощи. Тысяча лет вполне достаточный срок для наказания, и я решила, что с него хватит страданий, и вытащила из Ёми Сягэ.

– Я бы и сама ее отсюда вытащила.

– Что-то ты не торопилась. – Аматерасу презрительно посмотрела на меня. – Зачем ты так привязалась к нему? Он никогда бы не смог принадлежать тебе, глупая лисица.

– Если бы на моем пути не стояла Сягэ, Мандзю полюбил бы меня.

– Нет… – богиня отрицательно покачала головой. – Он никогда бы не смог полюбить тебя. Не потому, что ты плохая и не достойна его любви. Просто Сягэ предназначена была ему с самого рождения. Ведь они и в прошлой жизни любили друг друга.

– О чем ты? – Я силилась ее понять, но смысл слов не касался моего разума.

– Прежде чем родиться природным духом, Мандзю и Сягэ были смертными. Он любил Сягэ и в прошлой жизни, но родители решили отдать ее замуж за другого. Сягэ предпочла смерть разлуке с возлюбленным и бросилась со скалы.

– Так это была Сягэ? – Я отказывалась верить своим ушам.

– Это была Сягэ. – Аматерасу снисходительно кивнула головой. – Я так была растрогана их преданностью друг другу, что решила забрать их перерожденные души к себе и посадила охранять очищающий от плохой кармы цветок. Так, без драм и страданий, они могли прожить бок о бок вместе целую вечность. Но родные души не обмануть перерождением, даже если они выпили из источника забвения. В каких бы телах они ни рождались – все равно будут тянуться друг к другу. А ты, глупая лисица, прикипела душой к тому, кто был тебе не предначертан судьбой, и всеми способами пыталась привязать Мандзю к себе. Даже нити судьбы у хранителей счастья украла и связала между собой.

– Ты и об этом знаешь?

– Я наблюдала за тобой, Мизуки. Знала, что не успокоишься и будешь добиваться того, о чем мечтаешь.