– Чего ты? – спросил Стеклов.

– Но все, что я сказала, не значит, что мне не нужно дарить цветов.

– Ой лиса! – рассмеялся он в ответ.

Давно забытое, сладкое чувство окрыленности не покидало Сергея весь день. То чувство, которое бывает бесконечным только в детстве, когда жизнь наполнена необъяснимой радостью, когда человеку еще неведомы ее трудности и развилки дорог.

Наивные мечты и глупые мысли беспрестанно шли на ум, и впервые ему, человеку практичному, не хотелось отмахнуться от них, как он обычно привык делать это. Глядя на Катерину, смеющуюся, полную жизни, он ощущал, как в нем пробуждается первобытная древняя сила, та сила, наполняясь которой, во все времена мужчины чувствовали себя на земле полубогами: неимоверно сильными, удачливыми и несгибаемыми. Та сила, что невидимой нитью, несмотря на расстояния, соединяет мужчину и женщину, где бы они ни находились. Сергей удивлялся и радовался способности вновь испытать это чувство, думая, что расставание с Яной навсегда загрубило его.

Погуляв в парке довольно долго, они снова вышли в город, продолжая идти без определенного направления, и вскоре дорога вывела их к небольшому уютному кафе, расположенному почти во дворах. Летняя веранда еще не была убрана. За одним из столиков две девушки пили кофе, о чем-то тихо беседуя.

– Ты не устала? – взглянул на Катерину Сергей. – Давай присядем, перекусим.

– Не устала, только ногу натерла немного.

Они тоже расположились на веранде. Спустя несколько минут официант вынес их заказ, ловко расставил на столе тарелки с закусками и кофе.

Солнце медленно клонилось к закату, уже касалось крыш дальних домов. Деревья и дома отбрасывали длинные тени. Становилось прохладнее.

Стеклов всей душой не хотел, чтобы этот день заканчивался, не хотел расставаться с Катериной.

– Давай вернемся в Питер вместе. Так быстро пролетело время, что я уже скучаю по тебе.

Катерина улыбнулась.

– Давай. Только мне к родителям еще заехать нужно. А то я пропала на целый день. Подождешь?

– Подожду, – радостно отозвался Сергей.

Они вернулись в Петербург уже в густых сумерках. У дома Катерины Сергей заглушил двигатель, вышел из машины вместе с ней. Взяв ее за руки и вглядываясь в ее скрытое темнотой лицо, на котором только иногда еле уловимо поблескивали глаза, сказал:

– Катюша, если б ты знала, как мне не хочется сейчас прощаться с тобой.

Катерина молчала, не выпуская рук Сергея, и вдруг, будто решившись, слегка повлекла его за собой.

Глубокой ночью разгулялся ветер. Он злыми порывами иногда напирал на окно. Сергей прислушивался к его завываниям, глядя в темный потолок, по которому время от времени проплывали косые лучи света фар выезжавших из двора машин. Катерина кротко спала на его груди. Она дышала совершенно беззвучно, и он ощущал ее ровное и безмятежное дыхание.

Мысли, бессвязные и радостные, неспешно плыли вперемешку с мечтами. Сердце, казалось, стучит невыносимо громко, и он боялся разбудить его стуком Катерину. Он мысленно заставлял сердце стучать тише.

Ощущение счастья распирало Стеклова. Оно до боли саднило в груди, наполняя все его существо чувством невыразимой благодарности мирозданью за свалившуюся на него радость. «Чудно, – думал он блаженно, – ведь не первая же любовь, в конце концов, и я – не мальчишка, который женщин не знал. Почему же сейчас не возникает никаких сомнений? Как будто кто-то за руку меня привел и только словами не сказал: “Не ищи больше…” Что там дед про вселенную говорил?..» – силился он вспомнить их разговор на рыбалке, улыбаясь в темноте.

– Почему ты не спишь? – спросила Катерина, не поднимая головы. – Не молчи. Я чувствую – ты не спишь.

Сергей молча погладил ее по волосам, досадуя, что все-таки разбудил ее стуком своего сердца. Да как же тут заснешь, милая, когда счастье, понимаешь, счастье!

– Давай будем вместе… – тихо произнес он.

– Мы вместе.

– Ты не поняла: всегда вместе…

Катерина крепче прижалась к нему.

6

Несколько дней подряд Сергею приходилось задерживаться на службе допоздна. Степан Аркадьевич убыл в командировку, и Стеклов его замещал. Работы прибавилось. Уйму времени отнимали долгие совещания командования училища, на которых он теперь вынужден был присутствовать. В течение этих дней Сергей даже с Катериной виделся урывками.

Однажды днем в его кабинет вошел Сухоткин. Выглядел он очень растерянно.

– Сергей Витальевич, ЧП! – выдавил он.

– Что стряслось?

– Курсанту Агееву из роты Строкина оторвало два пальца на левой руке.

– Что за чертовщина?!

– Он из поискового отряда…

– Опять этот поисковый отряд! Где Строкин?!

– Поехал в госпиталь. Я сказал, чтобы он по возвращении сразу же доложил обстоятельства случившегося.

Через некоторое время в кабинет его прибыл уже сам Строкин, как всегда молчаливый, сосредоточенный.

– Присаживайся, Владимир Николаевич. Рассказывай, – встретил его Стеклов.

– У меня только общие сведения. Мне с Агеевым недолго удалось поговорить: его в операционную увезли. – Строкин замолчал, что-то обдумывая.

– Ну не тяни! – не выдержал Стеклов.

– В общем, нашли они на раскопках своих автомат немецкий, хорошо сохранившийся, и патроны к нему. Ну и решили на досуге в деле его опробовать, по мишени самодельной пострелять. Мальчишеский интерес взыграл. Агеев первым стрелял. На автомате дуло разорвало, а ему вот пальцы покалечило…

– Мальчишеский интерес, говоришь, – протянул задумчиво Стеклов. – Будет нам скоро такой интерес… Как там Агеев, кстати?

– Нормально, если можно так сказать. Врачи обещают, что один палец восстановят: его не так сильно взрывом травмировало.

– Понятно. Ну, будь готов, теперь по допросам затаскают. Так что обдумай, что говорить будешь.

Строкин вышел, а Стеклов вдруг снова вспомнил о случайно подслушанном разговоре Болдырева с таинственным незнакомцем. В суматохе повседневных дел он как-то забыл о нем, и теперь мучительные размышления с новой силой навалились на него. Как ни крути, а причина всех злоключений – Болдырев. Именно он втянул курсантов в эту темную историю.

Дело приняло серьезный оборот. Спустя уже несколько дней после начала следствия полицией к работе подключилась ФСБ.

Строкин два раза был вызван на допрос, но больше всего, конечно, в этом учреждении желали побеседовать с Болдыревым. И буквально с пирса, по возвращении курсантов из учебного похода, он был вызван к следователю.

Огорошенный услышанными новостями, Болдырев все же сумел держать себя хладнокровно и отвечал на вопросы довольно обдуманно. Отпуская его, следователь предупредил, что он будет вызван еще неоднократно и покидать город ему запрещено.

Вернувшись домой, Болдырев, не раздеваясь, сел в кресло, попытался обдумать сложившуюся ситуацию. Размышления его прервал звонок. Увидев определившийся номер, он невольно поморщился, как от зубной боли, но ответил.

– Здравствуй, Леша, – прошелестел Лях. – С возвращением.

«Вот