Роман Сергеевич сидел за своим огромным письменным столом, поглядывая то на экран ноутбука, то на стопку листков, раскинутых перед ним. Виктория сидела по другую сторону стола, держа низкий бокал то ли с ликёром, то ли с виски. Антон ещё удивился, неужели это в её привычке – пить до полудня.

–Мне не нравятся выходы в нижнем белье,– протянула Вика, поигрывая жидкостью в толстом стекле.

В уплотнившейся от напряжения атмосфере кабинете повисла секундная тишина.

–Ты много раз делала это,– нетерпеливо вздохнул Ерохин.

–То, что я много раз дефилировала в нижнем белье, вовсе не значит, что это мне нравится.

–Спешу огорчить, выбора у тебя нет. Я уже заключил контракт с этим брендом,– Роман Сергеевич кинул ей пару каталогов под нос, прежде чем продолжить,– и они хотят, чтобы ты была лицом… жопой, сиськами… называй, как угодно, их коллекции. Это не обсуждается, Вика. Ты же знаешь условия.

–Знаю,– голос её был холодным и невыразительным, словно у механической куклы, а ещё в нём слышалась усталость и покорность, что показалось Антону странным.

–Никаких отказов, по твоей милости я не буду выглядеть идиотом и ненадёжным партнёром.

–Не будете.

–Я серьёзно, Виктория, и вообще не желаю слышать, как ты говоришь, что что-то там тебе неудобно или не подходит. Вечно ты начинаешь ныть в самый неподходящий момент.

–Хорошо, Роман Сергеевич, я вас поняла.

Шереметев решил не прерывать их беседу, осторожно закрыл дверь, чтобы не быть замеченным.

Хотя догадайся он, что Виктория была бы ему очень благодарна, нарушь он их с Ерохиным уединение, непременно бы вошёл. Она знала, что всегда следует за её короткими демаршами. Знала, и всё равно нарывалась. Это была её маленькая победа, и её огромный проигрыш.

Поэтому, когда Ерохин откатился от стола на своём кресле, жестом подозвал её к себе, Вика постаралась отключиться от внешнего мира и эмоций, одолевавших её. Спокойно подошла к нему, опустилась на колени, расстегнула молнию на его брюках и, не проронив ни слова, ни звука, позволила Роману минут пятнадцать жёстко таранить свой беззащитный рот. Струя спермы ударившая ей в горло вызвала рвотный спазм, который Вика с трудом, но подавила.

Ерохин толкнул её в плечо, она присела на правое бедро и поднесла тыльную сторону ладони к онемевшим губам. Сжавшись на полу около окна, она спряталась за облаком тёмных волос, которые Роман высвободил из тугого пучка, пока насиловал её рот.

–Дрянь,– сквозь зубы процедил Ерохин, застёгивая ширинку.– Скройся с глаз и приведи себя в порядок.

Дважды Викторию просить уйти из хозяйского логова, время от времени превращавшегося в место её унижения, не надо было. Проходя мимо стола, она подхватила бокал с ликёром, желая сладким алкоголем смыть горький вкус Ерохина из своего рта и памяти.

Виктория быстро, стараясь избегать встречи с кем-то из домочадцев, добралась до ванной комнаты. Только повернув замок на два оборота, она почувствовала себя в некоторой безопасности. Нет, Роман не станет её преследовать, он крайне чётко давал понять, кем её считает, и в каком случае «опустится» до использования её же по прямому, как ему виделось, назначению.

Подставленной под струи лейки ладони коснулись горячие капли, но и этого Виктории показалось недостаточно, она сделала воду ещё горячее, считая, что только обжигающий душ поможет ей почувствовать себя живой и чистой.

Она нырнула в кабинку, пытаясь подавить поднимающиеся в горле рвотные спазмы, но, в конце концов, сдалась, рухнув на колени и освобождаясь от содержимого желудка.

* * *

Когда Антон вернулся на кухню, Ваня с Алисой съели всё мороженое подчистую. Он с ужасом посмотрел на перемазанный шоколадом рот Ивана и крошки печенья на его футболке. Глаза сына горели от удовольствия и возбуждения. Они с Ирой не позволяли ему набрасываться на шоколад без меры, потому что Ванька потом становился слишком активным, сейчас же оставалось надеяться, что к вечеру ребёнок хоть немного, да успокоится. Хотя Ира может поколотить Антона за такую оплошность. Главное, чтоб во встречах не ограничивала.

По дороге от кабинета дяди он заглянул в гостиную, где немного поболтал с Юлей. Судя по её виду, она где-то отжигала полночи, потом отсыпалась, но, видимо, не до конца, поэтому дремала у большой плазмы, утопая в мягких валиках дивана.

–Алиса? Ты здесь?

Антон был удивлён, услышав голос Виктории, когда та вошла на кухню. Наверное, разговор их с Романом был всё же недолгим, так как она успела сходить в душ, пока он общался с Юлей. Об этом ему сказали её влажные пряди, раскинувшиеся по плечам.

Она застыла, увидев его, и даже не поздоровалась.

Зато Ваня внезапно соскочил со стула и подошёл к Вике.

–Привет,– протянул он ей руку.– Я господин Шереметев-младший.

Алиса подавилась собственным смешком, а Антон лишь покачал головой, удивляясь, чему ещё Ваньку могут научить в этом странном доме.

Вика моргнула, переключая внимание на мальчика, и с неимоверной элегантностью подала ему руку.

–Приятно познакомиться, господин-джуниор.

–А как тебя зовут?

–В общем-то я – леди Виктория, но можешь звать меня просто Викой,– её голос для Антона был внезапно нежным и мелодичным, а улыбка, адресованная его сыну, мягкой.

–А меня Ваней можно называть, а это – мой папа.

Ваня ткнул пальцем в сторону, указывая на Антона.

Взгляды Вики и Шереметева пересеклись, но не задержались друг на друге и секунды, очень быстро она отвернулась. Антон оценил, что одета она была великолепно, очень стильно и модно, а вот цвет лица был нездоровым, и вообще она выглядело усталой. Гораздо более усталой, чем её голос в кабинете Ерохина.

–Ваня, хочешь исследовать дом?– отвлекла на себя внимание Алиса, прерывая затянувшуюся паузу.

Прежде чем Вика успела хоть что-то сделать, Алиса с мальчиком выбежали из кухни, оставляя её наедине с Антоном… снова.

Она молча подошла к кулеру и налила стакан воды. И ни проронила не звука, утоляя жажду. Затем закрыла глаза и стиснула пальцы на стекле, которое, казалось, могло раскрошиться в любой момент, настолько сильно она его сжимала, до побелевших костяшек. В нескольких метрах от неё стоял Антон, и Вика знала, что он ждал от неё какой-то реакции, какого-то слова. Причины её беспокойства рядом с ним были вполне прозрачными, но эта неприязнь, поднимавшаяся в ней в его присутствии, была отравляющей. Она понимала, что он, вероятно, спас ей жизнь, и она, вероятно, должна быть ему благодарна. Только вот он знал её секрет, и его присутствие в этом доме заставляло её нервничать и днём, и ночью.

Он был помехой для неё, он раздражал своими внезапными появлениями ни к месту, да и в общем самим фактом пребывания с ней под одной крышей, он не давал ей спокойно жить. Ворвался в давно налаженный мир, ставя под удар всё, над чем она так долго и упорно трудилась.