— Сайре, мне кажется, это нехорошо — то, что мы здесь находимся, — перебиваю я его. — Мы не сотрудники Службы Правопорядка, наши непрофессиональные действия могут помешать следствию.

— Сотрудники Службы чай с пирожными пьют! — отрезает он. — Господина Кейзе не слишком занимает расследование, надеюсь, он хотя бы слепки аур потрудился снять. Давай поспорим: он уже прокручивает в уме, как бы поделикатнее намекнуть госпоже Мурже, что она торопилась на работу и просто не заметила старушку в окне.

— Делия никогда не станет врать! — возмущаюсь я.

— Даже ради того, чтобы кормить Кейзе пирожными всю оставшуюся жизнь? — злой прищур глаз напоминает мне разъярённого Пушка. — Красавец-маг второго ранга — разве это не идеал любой незамужней женщины? Почему бы не пойти ему навстречу, раз он хочет побыстрее закрыть дело?

— Знаешь, Сайре, у тебя странные представления о женщинах! — вспыхиваю я с головы до пят. — Мы, разумеется, все стремимся замуж, но не до такой степени, чтобы покрывать убийцу!

На секунду облик парня неуловимо меняется, его черты словно смазывает дымка.

— Женщины не просто стремятся замуж, как ты верно подметила, им подавай магов исключительно высшего уровня! Ради этого они готовы и лгать, и притворяться!

— Не переживай, — усмехаюсь я. — В Дэйноре дорожат любым мужчиной, лишь бы холостой. На каждого десятка два невест — выбирай, не продешеви. А за мага, пусть и слабого, они передерутся. Женщины в нашем городе не избалованы мужским вниманием, тем более магов… Но Делия не изменит свои показания только затем, чтобы угодить Кейзе.

Мои слова действуют, словно холодный душ. Сайре остывает, встряхивается.

— Чёрт, что на меня нашло… Злюсь и срываюсь на тебе. Сюзи, прости ещё раз! Это крайне болезненная для меня тема.

Догадываюсь. Маг, который даже порталы создавать не может. Тяжело, особенно когда сравниваешь себя с тем же Кейзе.

— Ничего, я понимаю. У всех есть больные места.

В спальню госпожи Сумеш мы заходим вместе. Эта комната не такая огромная, как гостиная, но мне она нравится гораздо больше. Окно выходит в сад: весной, когда цветут вишни и сливы, отсюда прекрасный вид. Милые сиреневые шторы, аккуратно застеленная кровать, трельяж, пуфик. За неприметной дверью небольшая гардеробная. В изголовье кровати картина — букет ирисов в хрустальной вазе.

— Когда состарюсь, хочу так жить, — оценивает обстановку Сайре. — Уютно, красиво и ничего лишнего. Всё больше проникаюсь симпатией к этой старушке. Чистюля, хозяйственная, самостоятельная. Странно только одно — во всём доме ни одного изображения покойной. Ни в рамочке на стенке, ни в альбоме в шкафу. Газеты, книги, журналы, но ни единого снимка с родителями, с подругой, с кошечкой или собачкой.

— Лавия Сумеш не держала домашних животных. Говорила, от них много беспорядка.

— Разумеется — при её-то чистоплотности. Кошачья шерсть — это ужас что такое.

Он проводит рукой по покрывалу без единой складочки.

— Зато кошка приносит в дом уют… Сюзи, за этой картиной должен быть сейф.

Вздрагиваю от резкого перехода.

— С чего ты взял?

— В таких местах удобно располагать тайники. Ночью не залезешь, не разбудив хозяйку, всегда под рукой… Спорим, завещание там, а не в государственном банке?

— Тебе лишь бы спорить, — хмыкаю я. — Почему ты так решил?

— Интуиция. Посмотри — в доме порядок, словно в музее. Всё на своих местах, везде идеальная чистота. На кухне посуда расставлена по размеру, как и безделушки в гостиной, и флаконы в ванной. Госпожа Сумеш была педантична до крайности. Такие люди весьма неохотно доверяют свои секреты банкам или юристам.

— Даже если ты прав, нам всё равно не открыть сейф.

— Обижаешь!

Сайре забирается на кровать, проявляя поистине кошачью гибкость и грацию.

— Пустяковые охранные чары, — сообщает он мне, когда картина отъезжает в сторону и открывает углубление в стене. — Держи!

На покрывало шлёпается тонкая пачка бумаг. Сверху — переливающийся магическими печатями лист завещания.

— Жаль, не поспорили! — Сайре спрыгивает и победно ухмыляется. — Ну что там? Кто получит наследство — Храм или Музей?

Беру в руки документ. Взгляд сразу выхватывает дату — завещание составлено сорок девять лет назад! Пока я продираюсь сквозь юридические термины, Сайре бесцеремонно перегибается через моё плечо и сопит мне в ухо.

— Что?!.. — выдыхаем мы одновременно.

— «…передать моей дочери, Риáне Сумеш, какое бы имя после удочерения она ни носила…», — громко зачитывает Сайре. — Ай да старушка! Всем старушкам старушка! Это ж надо — утаить наличие ребёнка в городе, где всем известно, кто, с кем, когда и сколько раз прошёл под руку!

Я бегло просматриваю оставшиеся документы. Копии отказа от материнских прав и разрешения на удочерение, оформленные в Службе Опеки Хэйзара. В конверте — письмо, написанное от руки, бисерным почерком.

«Дорогая Риана!

Я не прошу у тебя прощения, потому что поступила так ради твоего блага. Скорее всего, ты меня не поймёшь и осудишь. Зато у тебя будут любящие родители и счастливое детство. Это письмо ты получишь после моей смерти вместе с моим завещанием. Пожалуйста, не пытайся ворошить прошлое, забудь о нём, как забыла я, и живи дальше.

Лавия Сумеш».

— А как вообще скрыть беременность? — недоумеваю я. — Допустим, месяцев до пяти можно подбирать одежду, а потом?

— Существуют маскировочные амулеты, — пожимает плечами Сайре. — Если их создал маг высшего ранга, то иллюзию заметит только равный по силе. Герг Бежу не раскроет заклинание Кейзе, Кейзе не почувствует амулет мага первого уровня… Меня больше занимает странное поведение госпожи Сумеш. Взгляни на этот абзац разрешения — она отказалась от права знать, кто будущие родители её дочери!

— Что в этом странного?

— Как правило, правду скрывают от приёмных детей. Любой матери хочется убедиться, что её ребёнок попал в хорошую семью. Сумеш это было безразлично? В её письме нет ни тепла, ни раскаяния. Она откупается от Рианы.

— Она считала, что девочке будет лучше с кем угодно, только не с матерью, прижившей ребёнка вне брака. Ты не представляешь, как в Дэйноре осуждают женщин, осмелившихся родить без мужа. Словно они преступницы!

— Такое ощущение…

Сайре осекается, быстро и аккуратно складывает документы в том же порядке, в котором они лежали, убирает всё в сейф и возвращает картину на место.

— Сюзи, сюда идут! Прячемся!

Легко сказать — «прячемся»! Куда? Кровать на высоких тонких ножках, пуфик мне по колено, шкафа