Шрифт:
Закладка:
С утра Корнев помыл мотоцикл, попил чаю и стал дожидаться начала рабочего дня. В половине восьмого из девичьей вышли студентки. Он тоже вышел во двор.
— Ольга! — окликнул он. — Садись, подкину.
Она радостно отделилась от девушек и по-хозяйски забралась на сиденье… С работы Корнев ее тоже привез на мотоцикле. Она, не заглянув в девичью, прошла в мастерскую и поставила чайник на плитку. Он сел на рундук и задумался.
— Вы не расстраивайтесь, — сказала Ольга. — Сейчас чаю попьем…
— Мне надо в ГАИ, за номером, — вздохнул Василий Петрович.
— Тогда я вас подожду, — она выключила плитку.
— Что ты! Перекуси немного. Я ведь не скоро обернусь…
— Нет. Я буду ждать, — твердо заявила она.
Корнев вернулся из ГАИ часа через два — Ольга ждала. На плитке уже урчал чайник.
— Я тебя увидела, когда ты еще через мост ехал, — пояснила она, перейдя на «ты».
На пластиковом столе лежали вчерашние пирожки, которые Ольга прихватила с работы. Она разлила чай и принялась пить из своей чашки, которую, видимо, перетащила из девичьей половины. Она грызла пирожок, болтала ногой и восторгалась:
— Как хорошо за столом! А то мы там ели с кровати…
Василий Петрович серьезно жевал. Потом предложил ей:
— Хочешь постирать?
— Мечтаю! — воскликнула она.
— Тогда бери сейчас белье и поедем ко мне… Нырнешь в ванную и плещись… Да и мне надо бы искупаться…
Когда они отъезжали от вагончика, из окон выглянули студентки и с любопытством посмотрели им вслед.
В дороге навстречу попалась Бочкарева.
— Куда это вы намылились? — спросила она.
— В баню, — ответил Корнев недовольно.
Через пять минут подкатили к подъезду. Корнев открыл дверь и сказал Ольге:
— Располагайся. Там мыло и порошок есть…
Ольга сразу же исчезла в ванной, а он прошел в свою комнату. В комнате Калюжного заметил налет пыли на столе.
— Эх, мне бы такую квартирку! — завистливо вздохнула Бочкарева, тащившаяся сзади. — Я бы ребенка взяла из детдома… Но я уже делаю дело. Ты бы заехал ко мне в кладовую.
Василий Петрович молчал.
— Ну, заедешь, что ли? — спросила она, доставая махорочную сигарету.
— Да не кури ты эту дрянь! — взорвался Корнев.
— Пошел ты в баню! — ответила она. — Будешь тут мне указывать — что курить и где… И вообще, запомни: что хочет женщина, того хочет бог! — процитировала она, поджигая сигарету коптящей зажигалкой.
— Какая ты женщина! — опять психанул Корнев. — Ты полюбуйся на себя. Кирзачи! Краги! Штаны с ширинкой! Физиономия мыла просит! Да ты хоть знаешь, как настоящая женщина следит за собой, за тряпками, за ногтями… На тебя же ни один мужик не взглянет!
— Ты так считаешь? — ехидно взглянула она на Корнева.
— Да… И вообще, не являйся ко мне больше в таком варварском виде! Прекрати лаяться! Веди себя по-женски, если, конечно, в тебе еще хоть чуточка женского сохранилась…
— Ну, хорошо, — резко встала она. Топнула сапогом и громко хлопнула дверью.
Бахнула подъездная дверь, и Корнев облегченно вздохнул… Прислушался — Ольга плескалась в ванной. Он открыл окно и проветрил комнату. На улице было темно и тепло. Взял тряпку, вытер пыль с магнитофона. Приподнял и поправил подушку на кровати — под подушкой лежали деньги. «Откуда?» — удивился он. Сунул деньги в карман и побежал в кафе, чтобы купить еды. На улице лоб в лоб столкнулся с Рустамом.
— О-о! Привет! А я к тебе.
— Мне надо в кафе — поесть купить, — сказал Корнев.
— Пойдем вместе. Я тоже есть хочу… Я ведь ездил к тебе в мастерскую, так мне сказали, что ты уехал…
— Ну, как семейные дела? — спросил Корнев, шагая чуть впереди.
— Я не добрался до Иркутска. В Казани догнал. Она ребенка сдала в приют. Почти уезжать собиралась… Взял ее за горло — написала она мне вот эту бумажку. — Он протянул Корневу листик с накарябанными на нем словами: «Я, Матвеева В. С., отказываюсь от ребенка. Этим же подтверждаю, что отец его — Мухамедьяров Р. Ш.»
— Мда! — только и вымолвил Корнев. — И что же ты собираешься делать?
— Возьму дитё себе. Как же без отца-то? Без матери еще куда ни шло, а без отца, да пацан…
— В случае чего, поживешь в моей комнате, а я — в мастерской, — сказал Корнев.
— Нет. Мне надо справку предоставить, что у меня лично есть лишних девять метров жилья для него.
— А ей надо было такую справку?
— Нет.
— А тебе почему нужна?
— Я их спрашивал — молчат. Говорят — она мать. А я, кричу, — отец!.. Без толку! Они даже милицию вызывали.
— Зачем? — приподнял брови Василий Петрович.
— Я главврачу в ухо врезал, — признался Рустам.
— Ну и дурак. Могли бы посадить.
— Сам знаю. Да вот не сдержался… Он же за меня потом и просил. Хорошим человеком оказался.
Они вошли в кафе. Зал был полупустой. В стороне бренькали на гитарах ребята в студенческих формах. Позевывала кассирша. Корнев взял пирогов, молока и конфет. Рустам ел, не отходя от кассы, пирог с капустой. Корнев спросил его:
— Переночевать есть где?
— Я поеду к Некрасову.
— Не надо. У него теща приехала, — посоветовал Корнев и беспокойно глянул на часы.
— Приехала? — радостно переспросил тот. — Еду! Побеседую!
— Не дури! Наломаешь там дров…
— Уж нет! Я с ней поговорю — она больше так делать не будет, — Рустам почти бежал к автобусной остановке.
— Дурак! — буркнул в темноту Корнев и зашагал к себе.
Когда он вернулся, из ванной все еще доносились всплески. Накрыв стол, он завел пластинку.
Появилась Ольга с полотенцем на голове.
— Можешь купаться, — сказала она. — Ванну я вымыла.
Искупавшись и побрившись, он выскользнул из ванной. Ольги на кухне не было. Свет всюду был выключен.
«Неужели уехала?» — подумал он и посмотрел в свою комнату. Там тоже не было света. Он нажал на выключатель. Вспыхнула лампочка — на его кровати, под одеялом, лежал комок. Он тут же выключил свет и застыл с открытым ртом… Постояв в волнении немного, он несмело присел на краешек кровати, погладил рукой комочек… Потом прикоснулся к ее волосам, скатывающимся с тощей подушки, и шепотом спросил:
— А правильно ли?
— Мы же с тобой решили, — высунула маленький нос из-под одеяла Ольга. Помолчала и добавила: — Иначе быть не может.
Перед обедом в мастерскую заглянул Николай Иванович. Он поздоровался и сказал:
— Девушки говорят, что у них Ольга не ночевала. Где бы она могла быть? Позвонил на работу — вышла вовремя.
— Не волнуйтесь, Николай Иванович. Мы решили с ней пожениться…
— Серьезно?!
— Да… Только смущает меня многое.
— Что именно?
— Да я
