пенсию. Он умер вскоре после этого.

— Мне очень жаль это слышать.

Софи кивнула в знак согласия.

— Когда мне было одиннадцать, я уговорила маму спасти меня. Взять с собой.

— Спасти тебя? От бабушки с дедушкой? Почему? Они были с тобой строги?

Софи подцепила вилкой несколько листьев рукколы.

— Наоборот. Они были очень добры ко мне. Но удушающе чрезмерно заботливы.

— Они были старомодными?

— Очень, — сказала она, — но в основном из-за моего здоровья.

Ванн был ошеломлен:

— Здоровье? Но что…

— У меня было больное сердце, когда я была маленькой, — объяснила Софи, — я несколько раз чуть не умерла. Мне пришлось сделать операцию на открытом сердце. А потом два года восстановления. После этого бабушка и дедушка не отпускали меня ни на шаг, и я не могла этого вынести.

Ванн смотрел на сияющую, жизнерадостную женщину, сидевшую напротив него за столом и с аппетитом уплетавшую жареную картошку.

— Ты не кажешься хрупкой: кунг-фу на рассвете, карьера, в которой доминируют мужчины, каблуки и все это!.. — Ванн развел руками.

— Возможно, я немного перестаралась, — призналась она, — я заставляю себя. Я никогда больше не хочу чувствовать себя слабой или беспомощной.

Акоста поднял бокал:

— Ты преуспела в своей цели.

— Неужели? — спросила Софи. — Человек должен подниматься на эту гору каждый божий день, до конца дней своих.

— Ух ты, какое строгое мышление, — прокомментировал Ванн, — а ты не устаешь?

— Иногда, — призналась она, — но знаешь что? Гораздо легче иметь строгое мышление, съев большой кусок ростбифа. Спасибо. Не могу поверить, что я так много съела.

— Не упоминай об этом. Ты будешь десерт?

Ее глаза цвета виски расширились.

— Десерт?

— На выбор было четыре разных. Я выбрал шоколадный чизкейк.

Ванн взял тарелку с подноса и поставил перед ней, с видом фокусника сняв крышку.

— Вуаля!

Софи залюбовалась многослойным десертом, вокруг которого были искусно выложены фрукты и ягоды.

— Ты должен мне помочь! Если я съем все это, то лопну.

— Попробуй, — настаивал он, — главное, начать.

Софи отломила вилкой кусочек чизкейка и поднесла его к губам.

Было мучительно смотреть, как ее розовый язычок ловит маслянистую шоколадную крошку. Видеть удовольствие в ее глазах, томно закрытые ресницы.

Он заерзал на стуле.

— Теперь ты.

Софи подцепила кусочек для него.

Ванн наклонился вперед и открыл рот. У него срывало тормоза от сладости и ее близости. Он был так возбужден, что это пугало его.

— Ух ты, — хрипло произнес он, пытаясь вспомнить все пункты своего плана.

Брайс обвинил ее в шпионаже. Зак проверяет ее. Софи Валенте — ключевой сотрудник фирмы, а он — ее начальник. Он никогда не связывался с коллегами, тем более с подчиненными.

Но важно ли это, если ему так хочется быть с ней. Ванн жадно смотрел, как она наслаждается десертом.

Обворожительное зрелище.

— Хочешь еще кусочек? — спросила Софи.

Он отвел глаза.

— Мне пора идти. Завтра еще один долгий день.

— Еще раз спасибо. Еда была восхитительной.

Следовало сказать что-то дежурно-вежливое, но он не доверял своему голосу. Да и телу, если на то пошло. Скорей бы убраться из этой комнаты.

Прежде чем скажет или сделает что-то недопустимое.

Глава 6

Софи проводила его до двери и, охваченная внезапным смущением, застыла на месте. Все эти улыбки, разговоры… То, о чем она никогда никому не рассказывала. А неуместные личные вопросы, которые она ему задавала? Что на нее нашло?

И… он флиртует или просто любезничает? Как это понять?

Обычно она отбивала попытки флирта. Но с Ванном Акостой все было иначе. И она не могла понять, оно это или нет.

Он проявил заботу, заказал ей потрясающую еду, но не попытался извлечь из этого выгоду. К тому же она сама пригласила его войти и настояла на том, чтобы разделить с ним вино. Он не делал никаких сексуальных комментариев или намеков; он не делал ей комплиментов, если не считать похвалы ее работоспособности и профессиональным навыкам.

Но этот разговор вышел за рамки флирта. Она испытывала какое-то странное искрящее чувство. Как будто они стали ближе, — нет, не в сексуальном плане, — на более глубоком уровне.

Приоткрыли друг другу душу.

Это ее заводило. Софи остро ощущала его и свое тело. Она потянулась к дверной ручке, и рука Ванна легла поверх нее.

На мгновение показалось, что ее шарахнуло током. Жар от прикосновения моментально распространился по телу. Сердце грохотало, кровь прилила к щекам.

Она была опьянена его близостью. Его запахом, бьющей через край энергией.

Их глаза встретились. Его скула нервно дернулась.

У нее больше не было сомнений. Это было чистое нескрываемое желание.

Софи опустила глаза и тут же пожалела об этом. Акоста был возбужден, и это было видно невооруженным глазом.

Ванн протянул руку, намотал прядь ее волос на указательный палец и осторожно потянул.

Софи подалась вперед, не в силах сопротивляться притяжению. Запах его одеколона опьянял. Если их тела соприкоснутся, ее мозг отключится.

Его возбуждение пробудило в ней желание. Она хотела его. Большого, сильного, великолепного парня, умного и стильного, вдумчивого и внимательного. Мужчину, который не боялся быть настоящим с ней. Это желание причиняло ей боль.

Потом вспомнилась мама, жизнь которой была омрачена интрижкой с боссом. Все быстро закончилось, он сразу забыл ее. Но мама не забыла…

Софи мысленно увидела свою мать, сидящую на террасе с бокалом вина и сигаретой. Каждый вечер она спокойно любовалась закатом с мечтательной грустью на лице.

Вики Валенте так и не оправилась после истории с Малкольмом. Она не связала жизнь ни с одним мужчиной. Она ходила на свидания, но мужчины всегда уходили, как только она начинала сравнивать их с Малкольмом.

Ни один из них не мог сравниться с ним, а она не желала довольствоваться меньшим.

Софи чувствовала тот же потенциал разрушения. Ее неудержимо тянуло к Ванну. Больше, чем к кому-либо. Это могло оставить на ее сердце такой же шрам, как тот, который Малкольм оставил ее матери.

Она сделала шаг назад, прижимаясь к стене.

— Ты мой босс. — Ее голос дрожал. — Все взрывоопасно.

Ванн выпустил прядь ее волос и опустил руку.

— Наверное, ты права, — сказал он, — мне очень жаль. Спокойной ночи.

Он распахнул дверь и вышел, не сказав ни слова.

Дверь захлопнулась. Ей хотелось закричать. Она была в состоянии перегрузки. Она пыталась получить образец ДНК, чтобы подтвердить отцовство Малкольма. Она пыталась продемонстрировать ему, что достойна быть его дочерью.

Она никому не должна доказывать право на существование. И все же она была здесь, борясь за внимание, одобрение и уважение