приготовить нам ужин при свечах? – Воображение тут же нарисовало картину интимного вечера: тихая музыка, вино в ведерке со льдом, свежие цветы в вазе, случайные прикосновения… Лайм почувствовал, как просыпается желание. Он вспомнил их «романтические» ужины с Джесс, но тогда он ни разу не испытывал такого волнения. Даже свечи на их столе выглядели фальшиво. Лайм напрасно надеялся, что сможет рано или поздно ответить на ее любовь.

Вернувшись к реальности, он спросил Эйву:

– Что ты думаешь?

– Не уверена. Выглядит как‑то неубедительно. Ты бы пригласил незнакомую женщину к себе в дом в первый же вечер? – Она положила руку на сгиб его локтя. – Тебе тяжело, правда? Прости, но, если ты ни с кем не встречался после Джесс, воспоминания, должно быть, мучительны.

– Все нормально. Дай мне минуту. – Лайм подумал, насколько важно сейчас не ошибиться: главное – не дать ЭйДжею Мейсону погубить его репутацию и выиграть контракт Бомона. Он напряг воображение. – Как тебе такая история: пикник в Гайд‑парке при луне, толстый шерстяной плед, корзинка с изысканной закуской, холодное вино в хрустальных бокалах. Мы смотрим на звезды и говорим…

– Волшебная картина, – тихо согласилась Эйва.

На мгновение Лайм перенесся в мечту, увидел звездное небо над головой, почувствовал запах травы и щекочущий его щеку светлый локон Эйвы…

В наступившей тишине они смотрели друг на друга. Казалось, что в кабине самолета вдруг запахло цветами и свежей сдобой.

– Детали важны. Мы целовались? – Вопрос непроизвольно сорвался с его губ, и Эйва неуверенно засмеялась.

– К вопросу о деталях. Этот сценарий не годится: два месяца назад был декабрь.

– Вот черт, – хмыкнул Лайм, – а я так хорошо все придумал.

– Это правда, но нужен другой вариант. – Слегка приоткрыв губы, Эйва смотрела на него с надеждой.

– Постой‑ка. – Лайма охватило вдохновение. – Я пригласил тебя в парк на прогулку в конной коляске. Мы сидели рядом, завернувшись в шерстяной плед, ели пирожки с мясом, пили вино, слушали цокот копыт…

– И звон колокольчика. В воздухе пахло снегом, кругом простирался зимний ландшафт, и мы говорили…

Почему‑то Лайм не сомневался, что они целовались.

– Отлично!

В эту минуту прозвучал голос пилота:

– Посадка через десять минут, Лайм.

У Эйвы слегка кружилась голова, когда они спускались по трапу. Возможно, дело было в терпком итальянском воздухе или в том, что произошло в самолете. На секунду она была уверена, что Лайм поцелует ее, и хотела, чтобы он ее поцеловал. Воображение нарисовало такую яркую картину их свидания. Легкий бриз освежил лицо и вернул ее на землю. Лайм повел ее к лимузину.

– Пьер, муж экономки Елены, отвезет нас.

Короткая поездка, в течение которой Эйва непринужденно болтала с пожилым французом, окончательно привела ее в чувство.

– Скучаю по родине, – признался Пьер, – но Елена никогда не оставит свой дом, родных, хозяйство. Я смирился. Это цена любви.

Неожиданно Эйва испытала зависть к этим счастливым людям. Она знала силу любви и ее разрушительное действие. Карен Кассевети любила мужа до умопомрачения. Страх потерять его преследовал ее всю жизнь и диктовал все поступки, включая рождение ребенка. Дочь стала инструментом в изнурительной борьбе за сохранение семьи, но до самой смерти Джеймса Эйва видела страх во взгляде матери, повсюду следовавшей за мужем. У Карен Кассевети были все основания бояться, ведь Джеймс любил первую семью, но променял ее на богатство. Он предпочел леди Карен Хейл только ради ее денег и связей, которые помогли основать «Дольче». Любовь обладает огромной силой, но цена может быть слишком высока.

Тем временем машина остановилась у живописного каменного коттеджа с чугунной решеткой на балконах второго этажа. Двор окружали высокие деревья. На крыльцо вышла элегантная седовласая женщина и приветливо помахала им рукой:

– Добрый вечер, Лайм. Приятно видеть тебя снова.

– Тебя тоже, Елена. – Лайм расцеловал женщину в обе щеки. – Как дети? Прибавление в семье? – Он повернулся к Эйве: – У Елены четверо внуков: девочка родилась два месяца назад.

– Поздравляю, – улыбнулась Эйва и представилась.

– Добро пожаловать, Эйва, и спасибо. Арианна, моя первая внучка, совершенно очаровательна. Но давайте перейдем к делу. Я приготовила еду, купила все необходимое для кухни и бара. Кровати застелены. Если что‑то понадобится, позвоните мне или Пьеру в любое время. Вот номер, мы живем рядом.

– Чудесно. Думаю, мы справимся.

– Тогда я вас оставлю?

На секунду Эйве захотелось остановить женщину: она боялась остаться наедине с Лаймом в этом уютном, интимном пространстве. Она одернула себя. Им предстоял деловой ужин с разговором, который поможет лучше узнать друг друга. Без свидетелей.

– Все в порядке, Елена. Запахи на кухне очень аппетитные.

– Спасибо, – расцвела женщина, – я приготовила традиционные блюда, а десерт будет для вас сюрпризом. Утром принесу к завтраку домашний хлеб и булочки. – С этими словами она удалилась.

– Что же, – весело произнесла Эйва. – Если не возражаешь, я умоюсь и распакую багаж, а потом вернемся к разговору.

– Отлично, – согласился Лайм. – Встретимся на кухне через полчаса.

У Эйвы было всего тридцать минут, чтобы настроиться на деловой лад.

Глава 6

Быстро перемешав пасту, Лайм плотно накрыл сковороду крышкой, из‑под которой струились запахи пряных трав с чесночной ноткой. Нетерпеливое ожидание смешалось с чувством вины – впереди не романтическое свидание, а деловой ужин. Дверь на кухню открылась, и при виде Эйвы он снова почувствовал прилив желания. Она переоделась в черные брюки и тунику, зачесала волосы в высокий узел – сочетание непринужденности и делового стиля. В лице тоже что‑то изменилось. Он попытался определить. Другой цвет губной помады? В тот момент, когда он понял, что замер, не сводя с нее глаз, она тоже словно очнулась. В янтарных глазах мелькнуло… одобрение.

– Как я тебе, дорогой?

– Прекрасно. А я?

– Тоже. Извини, что загляделась. Вид мужчины возле плиты на кухне завораживает. В моей семье такого не случалось.

– Хотел бы похвастаться, но ужин готовил не я. Если хочешь налить себе вина, оно в холодильнике.

– Сначала накрою на стол.

– Столовые приборы здесь, – показал Лайм, но понял, что им не разойтись в тесной кухне.

Он загораживал узкий проход между столом и шкафом. Эйва приближалась, а он в растерянности не знал, что делать. Его тело напряглось: он вел себя как подросток. Эйва стояла так близко, что он уловил тонкий запах мыла и аромат ее духов. Его пульс участился. Она протянула руку, и неожиданно их пальцы соприкоснулись. Оба отпрянули, но движение вышло неловким: на мгновение в тесноте кухни она прижалась спиной к его груди, и, чтобы сохранить равновесие, Лайм удержал ее