— Богоявленская, оба пункта включительно, цель — уничтожение подвижного состава. Отдельная саперная рота, автомобильная рота и дивизион бронеавтомобилей остаются в моем резерве. Господам генералам и офицерам доложить свои соображения.

Сразу выяснилось, что четыре танка, для которых первоначально не видели никаких задач, разгружены с платформ и отогнаны в такое место, из которого их извлечь и отправить в район боя начальник этапно-хозяйственной службы брался, с учетом прочих перевозок, не ранее второй половины дня. Кавалерийская бригада кроме разведки на широком фронте занималась еще и охранением линии, так что оказалась раздерганной едва ли не поэскадронно; чтобы сосредоточиться, ей требовалось несколько часов. Охранение решено было возложить на железнодорожный батальон, для чего разбросать по постам, усилив солдатами рабочих рот, десантную команду и пулеметные расчеты бронепоезда, раз уж ему все равно было нельзя курсировать по магистрали.

Текущие дела не то чтобы вынуждали генерала Вайс-Виклунда забыть об Аглае, просто он уже давно притерпелся к страху за ее судьбу.

Младший поздний ребенок, долгожданная, вымоленная дочь. С грустной усмешкой вспоминал теперь генерал свой и жены ужас, когда страшным летом 1915 года, после того, как известия о гибели обоих сыновей пришли одно за другим, Аглая сбежала из дома и, переодевшись в мужскую одежду, записалась добровольцем в армию. Новой кавалерист-девицы Надежды Дуровой из нее не вышло: нашли, разоблачили, вернули. Вайс-Виклунду пришлось испрашивать об отпуске по семейным обстоятельствам, а поскольку дело деликатное и подробностей он разглашать не стремился, то с учетом обстановки на фронте такой отпуск многие расценили как трусость. Но только увидев дочь, сидящую под домашним арестом, Павел Францевич осознал: главные его страхи за нее еще впереди и он не может сейчас вернуться на фронт, ограничившись суровым отеческим внушением.

Аглая в двенадцать лет осознала, что ей никогда, совсем никогда не продолжить семейную военную карьеру, не переступить порога всех этих пажеских корпусов, николаевских и михайловских академий — просто по природе своего рождения. То, что братьям ее вменялось в обязанность, хоть они и не питали к этому склонности, ей, при всех ее талантах, было недоступно. Это уязвило ее до глубины души. Она наотрез отказалась от Смольного или Елизаветинского института и настояла на домашнем обучении. Капитал семьи легко позволял его, а Павел Францевич, подолгу не бывавший дома, не сразу понял, что упрямая дочь вила из матери веревки, оставляя не у дел преподавательниц рукоделия и музыки, чтоб посвятить свое время гимнастике, плаванию и верховой езде. Тогда еще казалось, что нет худа без добра — на конных охотах с борзыми Аглая производила изрядный ажиотаж среди юношей из хороших семей, так что Генерального штаба полковника Вайс-Виклунда утешала надежда хотя бы в таких обстоятельствах отыскать ей удачную партию. Напрасно: ни одного предложения Аглая не приняла.

И тогда генерал обратился к старым связям в Огенкваре, заведенным за годы службы военным агентом в Греции. Он рассчитывал на тихую синекуру для дочери, полагал, что она сможет переждать войну в кругу людей, бесцельно прожигающих казенное содержание с героическим видом. Он по собственному опыту знал, каким никчемнейшим растратным очковтирательством может быть «агентурная разведка», вызывающая романтический трепет у обывателя. Однако оказалось, что перехитрил он сам себя — за год работы в Швейцарии на счету Аглаи оказались две опаснейшие командировки в австрийскую Богемию, шесть завербованных агентов и наилучшие отзывы от руководства. Полковник Игнатьев-второй из Парижа с оказией просил поинтересоваться у генерала, нет ли у того еще одной дочери.

А потом рухнул мир. В апреле семнадцатого года контрольно-пропускной пункт в Торнео Аглая прошла с характеристикой от офицера погранконтроля — «социалист-оборонец, кандидат в члены РСДРП». Какие бы блестящие возможности ни давал ей отец — ей было недостаточно; она хотела бороться за мир, в котором все пути в жизни будут открыты для любого человека, кем бы он ни был по рождению — аристократом или простолюдином, богачом или бедняком, мужчиной или женщиной.

Но об этом генералу Вайс-Виклунду уже частным образом сообщили бывшие сослуживцы, подвизавшиеся в контрразведке Временного правительства. Самого генерала выперли из армии еще в марте, припомнив и великокняжеские охоты, и визиты к высочайшим особам, и вообще чересчур верноподданнический образ мыслей. Аглая не приехала к отцу, она вступила в женский ударный батальон, а потом он вовсе потерял ее из виду и не имел о ней никаких сведений, пока, уже будучи квартирмейстером штаба белой Северо-Западной армии в 1918 году, не получил список установленных лиц из числа командного состава противостоящих частей Красной армии.

Глава 5

Начальница разведки Объединенной народной армии Аглая Вайс-Виклунд (Кузнецова)

Январь 1920 года.

С полудня ветер усилился, бросал в лицо снегом из-под копыт. Мороз пронизывал до костей. Аглая перевернула карабин дулом вниз — не забился бы.

Крепчающий ветер завыл на высокой ноте… да полно, ветер ли это?

— Страх потеряли бирюки, — мрачно усмехнулся Серега. — Знают: раз пальба идет, будет им нынче пожива. Так-то днем волки редко воют.

Район сражения оставался далеко позади, но орудийная канонада доносилась и сюда, не прерываясь даже на минуту.

Час спустя перешли замерзший ручей. Аглая приободрилась — она помнила это место по карте, значит, идут они правильно.

— Отряд, стой! Впереди, в полуверсте — пригорок, вы трое со мной!

— Спешиться, первый взвод в охранение! — подхватил заместитель.

С пригорка открывался обзор на несколько верст железной дороги. В южном направлении, почти у самого горизонта, виднелся столб паровозного дыма.

Выругавшись сквозь зубы, Аглая поднялась в стременах и выкрутила резкость бинокля на максимум. В каком направлении идет поезд? Если от них, на север — то его встретит другая команда, на 322-й версте… Выждав минуту, за которую, наметив два ориентира, она соотносила положение дыма относительно них и себя, Аглая убедилась — состав идет к ним! Времени оставалось совсем немного.

Сомневаясь в успехе малых групп, для которых опасно любое мало-мальски серьезное охранение, она разделила рейдовый отряд на три примерно равные команды, у каждой из которых была своя цель. Одна атаковала станцию в Шереметьевке и имела задачу самого общего характера — в конце концов, обстановка там была известна только приблизительно. Если под горячую руку попадет штаб или получится подорвать путь под составом с артиллерией — отлично, но поскольку именно там была главная станция разгрузки противника, начальник команды был вправе только обозначить себя и отойти, ограничившись сугубо психологическим воздействием. Другая должна была причинить максимальные разрушения на разъезде 322-я верста — стрелки, семафоры, телеграф, подвижной состав — что успеют,